День перевалил за полдень. Погода в Войле, естественно, не изменилась, поэтому Келлахан с утра пораньше сбегал по делам наследственным: за племенными фермами все же приходилось смотреть и вовремя осаживать чудных работников. Потом – в ювелирную мастерскую и лавку по совместительству. Закончив с этими вопросами, единорог вернулся домой, и хотел было завалиться спать, как он просто завис на чтении собственных записок, написанных некоторое количество лет назад. Он, по большому счету, всегда так делал – записывал свои мысли, чтобы не забыть опробовать… и забывал. Потому что терял записи. Чаще всего. Иногда – просто забывал. Это для Келля было нормальным и будничным, поэтому он даже перестал по этому поводу нервничать. Лет эдак двести назад.
Но сегодня был как раз день великолепных находок. Так что, взяв в зубы блокнот в кожаном переплете, Келлахан ушел во двор: собственно, точнее будет сказать «уцокал», поскольку он до сих пор находился в форме единорога.
Заснеженный двор был идеальным местом для оттачивания мастерства. Его Эйфа использовал уже давно, смекнув, что в нем набирается достаточно снега, а маленькое искусственное озерцо, замерзшее большую часть времени, служит источником воды. Вообще двор был удобным. Небольшим, огражденным высоким забором. Нередко во дворе что-то падало, крушилось, разбивалось с многоголосым стеклянным стоном, поскольку, когда что-то не получалось, у советника была дурная привычка разрушать сотворенное час назад. Ледяное спокойствие мсье Эйфина часто нарушалось. Правда, этого никто не видел.
Бросив записки рядом с собой, Келль тряхнул головой и сначала пробуравил снег собой же, проводя прямую, а потом коротко топнул ногой – светлое копыто выбило искры из замерзшей земли, а потом от него во все стороны, стремительно начали расходиться светло-голубые полосы, соединяясь между собой и образуя матовую черную  ледяную поверхность. Сначала – только по проведенной полосе, потом – и под снегом, вырываясь ледяными кольями вверх из-под него. Единорог наблюдал за тем, как его двор превращается в некоторое подобие подушки с иголками, где подушкой служило снежное покрывало, а иголками – лед, торчащий из него, как скалы среди моря. Судя по времени, то потребовалось не так уж и много, чтобы покрыть ледяными шипами все, хоть и небольшое, пространство двора. Довольно фыркнув, Келлахан еще раз ударил ногой в лед, и практически хрустальный звон на секунду разорвал зимнюю тишину и затих, а лед рассыпался на мелкие осколки, уходя глубоко в снег. Еще одно движение – и снег снова разровнялся, лег идеальным слоем.
Эйфа потряс головой, прикрыл голубые глаза и неспеша прошелся к озерцу. Оно было, естественно, замерзшее и черное -  подо льдом не видно было ни дна, ничего – только темная пропасть. Единорог опустил голову, вглядываясь внутрь, а потом задумчиво «поскреб» поверхность копытом. В момент соприкосновения по льду разошлась светло-голубая сетка, превращаясь практически в мгновение ока в ледяной узор, причудливый и не имеющей определенной формы. «Отлично. Так симпатичней».

Увлеченный рассматриванием появляющихся узоров, Келлахан не сразу прореагировал на легкое и практически незаметное колыхание воздуха за спиной. Только когда почувствовал, как что-то будто толкнуло в плечо, мягко и ненавязчиво - магический всплеск, - решил обернуться.
То, что единорог увидел, по факту, вызвало очень неоднозначную реакцию.
Путовые суставы как будто бы разом обмякли, а вдоль позвоночника прошла теплая волна, похожая на чью-то ласковую руку, погладившую по шерсти; ощущение, давно забытое и одновременно с этим - ярко запомненное, навалилось сверху, придавило, заставило опустить поднятую лобастую голову. Говорят, что у лошадей либо плохо выраженная, либо практически отсутствует вовсе мимика. Нагло врут.
Нижняя губа, поросшая густой белой бородой, беспомощно опустилась вместе с челюстью, а в глазах у "волшебной лошадки", ярких, похожих на два аквамарина, подсвеченных на солнце, появилось выражение крайнего удивления и одновременно с этим - нежного ощущения умиления. Сопротивляемость единорогов, а точнее, полное ее отсутствие, детям и подобным им существам, была общеизвестна. И вот сейчас Келль снова попался, на этот раз - по случайности, которая вполне была способна перевернуть привычный мир с ног на голову.
Удивленно всхрапнув, Эйфа резко развернулся, едва ли не подскочив на месте; копыта заскользили по разрисованной ледяными узорами поверхности замерзшего озерца, и, поскользнувшись, единорог крайне неизящно шлепнулся на репицу, при этом испытывая всю ту же ошарашенность и резкую боль - падать на хвост оказалось крайне неприятно. Передние ноги разъезжались в сторону, и, наверное, выглядело бы все более чем комично, если бы не тот факт, что в голове у Келлахана сейчас разрывались кометы.
"Твою мать! Как так-то?!" - это была единственная мысль, которая билась, как испуганная птица. Столько лет избегать всех этих встреч, чтобы потом, в конечном итоге, оказаться пойманным настолько просто? Из-за того, что этот ребенок просто каким-то чудом смог появиться здесь, у него во дворе? Прекрасно просто. "Замечательно".
Поднявшись, Эйфин все же смог выровняться, а потом пробуравить собой снег и подойти к малышне. "Человеческий детеныш? Просто потрясающе!", - мысль сопровождалась громким фырканьем чуть ли не в лицо стоящему пацану. Стоящему, между прочим, чуть ли не по шею в снегу, потому что оного здесь было более, чем достаточно. Если бы лошади чисто физически могли прищуриваться, то Эйфа это бы и сделал - с чувством и подозрением. Однако вместо этого он просто подошел, наклоняя рогатую голову вниз, и повел носом. Точно человек. Фырканье прозвучало еще раз, теперь уже совершенно намеренно - в лицо. Тряхнув головой, он сделал пару шагов назад, как будто пытаясь отгородиться, но невидимая ласковая рука, появившаяся вначале, надавила на затылок, как будто в него дракон врезался, не рассчитав траектории полета. "Превосходно..."
Розовый нос снова оказался рядом с мальчишкой и придирчиво обнюхал - ноздри раздулись, а потом единорог повел губами по взъерошенным волосам, как будто пробуя их на вкус. "Отлично. Личинка человека - и здесь, в моем доме. И что мне с ним делать?" - будто в подтверждение своих мыслей, Эйфа боднул (правда, только мордой, а не рогами, и далеко даже не вполсилы) пацаненка в плечо, мол, ну и какого же хрена ты приперся?

"А если он заразный?" - мелькнула мысль, но тут же растворилась в целом шторме возмущения. Снежок?! Вот Снежком его еще точно никто не называл. И почему-то это было для Келля столь возмутительно и неожиданно, что он даже забыл прореагировать, только в очередной раз удивленно всхрапнув.
Правда, увидев странный предмет в ладонях мальчишки, единорог "включился". Значит, все же каким-то образом нашел артефакт. Старый и слабенький, но он был. Возможно, именно поэтому его зашвырнуло конкретно сюда, где в то время, пока открывался портал, были магические потоки, а не в любую другую часть Войлы... Демоны! Отступив еще шаг назад, Келлахан остановился и посмотрел на мальчишку, который зачем-то дул на руки. Судя по покраснению кожи... "Ах, ну да. Это же люди..." - он как-то и забыл, что слабые телом люди часто болеют и мерзнут постоянно, а тут еще и этот несмышленый человеческий детеныш, который точно вполне мог заработать обморожение. И, с одной стороны, Эйфа вполне мог позволить ему замерзнуть - вряд ли много времени займет - и поставить заиндевевшей статуей здесь же, во дворе, с другой стороны...
Он же за высокие идеалы? Нет?
Мучительные раздумья "белой лошадки" закончились тем, что Келль, трагически вздохнув, широко раздувая розовые ноздри, ухватил мальчишку зубами за шиворот его дурацкой пижамы. "Твою мать, вляпался так вляпался!", - думал он про себя, шагая через двор и с невозмутимым видом неся этого глупого жеребенка через двор к ступеням дома. Приподнял голову, чтобы не ударить ребенком о балки, поддерживающие навесные декорации крыши, перемахнул через лестницу и, снова трагически вздохнув, толкнул дверь ногой, бодрым шагом зашел внутрь дома. Здесь было куда теплее, поскольку в каждой большой комнате горел камин, да и работали водяные батареи. Опустив пацана на пол гостинной комнаты, достаточно большой, хорошо освещенной, с аутентичной мебелью (единорог искренне считал лондонскую мебель убогой, предпочитая тусклую роскошь Войлы) и тем самым камином да книжными стеллажами вдоль стен, Келль тряхнул головой, а потом и отряхнулся сам, разбрасывая во все стороны куски прилипшего к длинным волосам на брюхе, груди и шее, снега. А потом уцокал обратно во двор.
Вернулся Келль уже в человеческой форме, держа в руках тот самый странный предмет, который протягивал ему мальчонка а-ля "на еду". Наверное, в форме единорога Эйфин выглядел более дружелюбно, потому что сейчас взгляд его голубых глаз был недоверчив и строг. Посмотрев на это свалившееся с неба недоразумение, единорог прищурил глаза и присел, показывая зажатую между пальцев фишку.
- Где ты это взял? - слегка наклонил голову набок. Тон у него был совершенно спокойным. Как человеческий детеныш сюда попал, было яснее ясного: каким-то образом, случайно, активировал артефакт и появился в Войле. А вот где взял - это вопрос. Совет все же регулирует распространение подобных вещей. И даже если предположить, что кто-то из СОЛа ее каким-то образом потерял... "Хм... Нет, это уже идиотизм. Это из области невозможного", - Келль чуть качнул головой, как будто отодвигая саму мысль в сторону, - И с кем это ты разговаривал?
Так что он посмотрел на мальчишку выжидательно. Странность фразы в пустоту человеческого детеныша тоже не укрылась от внимания, поэтому это тоже стоило прояснить. Да и было банально интересно.

- Так нечаянно или выиграл? - смешком фыркнул Келлахан, все продолжая смотреть на мальчика. Ясно. Значит, выиграл у кого-то в какой-то игре, а этот кто-то, конечно же, в Лондоне. Значит, нет смысла трепать мальчишку - он все равно ничего не знает. Какая досадная случайность! Но что уж теперь говорить... «Нормальный» выходец из Войлы наверняка бы либо оставил его замерзать на улице, либо забрал себе бы в качестве… лучше даже не думать о тех самых качествах, либо продал бы в бордель; Келль немного нахмурился. Все эти варианты его не устраивали, тем более, что на затылке лежала все та же ласковая, но бесконечно настойчивая невидимая ладонь. Оставлять себе, пусть живет, как живет? Или отправить обратно в Лондон? Хм… У него же должны быть родители?
Единорог тихо вздохнул, его взгляд немного смягчился и приобрел некоторую усталость. А потом вложил в ладонь мальчишки потускневшую фишку. Какая разница, ведь артефакт пуст и больше функционировать не будет. Пусть себе играется. Или что там делают человеческие детеныши? Честно говоря, за свои попадания в Лондон, которых было не так уж и много, Келль так и не разобрался в людях и человеческой структуре общества. Так что он мало себе представлял, что может делать малец. Сколько ему там?
Услышав про «во-о-от такого коня и во-о-от такой рог», Эйфин снова усмехнулся. «Ничего подобного», - мелькнула быстрая мысль, но она осталась неозвученной. Конь, может, и таких размеров, а вот рога у него были небольшие, что было крайне удобно: никогда не видел смысла в ударе рогом, потому как его можно сломать, а когда они такие маленькие, то шанс их повредить и, соответственно, потерять часть или все свои способности, намного меньше. А вот последние вопросы заставили вскинуть удивленно брови. Ах, да… эти неразумные жеребята, как и большинство людей, не знают о единорогах, драконах, фей… и многих других. Ну, точно. Ладно, зачем ломать ему сказку? Пусть думает, что это действительно существо из их глупых и абсурдных легенд… пусть думает. Может, будь он постарше, Келль и объяснил бы, но уж явно не сейчас.
- Это же не домашнее животное, чтобы кормить его или не кормить, - пожал плечами мужчина, говоря обычным занудным тоном средненького такого учителя, - Он приходит, когда хочет и уходит, когда хочет. У единорогов не бывает хозяев.
Последнее было, конечно, ложью. Уж Келлахан-то знал, что такое быть прирученным, когда наклоняешь смиренно голову, когда выполняешь все, что тебе говорят. Тихо вздохнув и слегка тряхнув головой, избавляясь от ненужных сейчас эмоций и воспоминаний (уж точно не время и не место), единорог обернулся, услышав за спиной шаги. Стоящий в дверях слуга вопросительно посмотрел на хозяина дома, тот коротко отдал приказ приготовить чай и что-то поесть, после чего подхватил мальчишку за шкирку и посадил на диван. Как вообще обращаются с человеческими детьми? И что они вообще едят? Едят же нормальную еду? Хм… чем не целое исследование?
Притянув кресло, сел напротив мальца, сцепил руки в замок, снова наклоняя голову к плечу и смотря на незваного гостя с некоторым интересом. Расторопные слуги принесли чай, вазочку с печеньем и тарелку с едой, приборы. Положили посуду на столик между диваном и креслами, расставив все, и ретировались. Келль потянулся, налил чай в фарфоровую чашку из небольшого чайничка, и после этого еще раз взглянул на мелкого.
- Ешь, - спокойно, но таким тоном, который не терпит возражений. Кстати… дети же капризничают? «Ох, только этого мне не хватало. Главное его не пришибить чем-нибудь», - Потом можешь выпить чай и заесть печеньем. И попутно рассказывай. Как тебя зовут, есть ли у тебя родители? Откуда ты вообще взялся в одной пижаме?
Итак. У него есть человеческий детеныш. Если про это прознает кто-то из «власть имущих» Войлы, придется сделать вид, что это раб. Хотя, возможно, просто можно вернуть его на место? Должен же быть у этого нелепого существа хоть какой-то дом и какие-то родители? Или нет?

Келлахан терпеливо ждал, пока мальчишка доест, просто спокойно изучая его взглядом. Ест, и, вроде, не вопит от несоответствия. Значит, обычную еду человеческим детенышам можно. Уже хорошо, одной головной болью меньше. А потом единорог начал слушать.
"Пэн. Странное имя", - подумалось, но не озвучилось. Правда, над манерами мальчишки надо будет поработать - говорить с набитым ртом, мотая ногами... Мягко говоря, единорога это немного раздражало, как того, кто был буквально иголочками сшит. Но это все потом. И все бы ничего, если бы этот неразумный жеребенок вдруг не выдал такое, что у Келля брови взметнулись вверх в крайней степени удивления.
Он уж точно не ожидал подобных перемен в человеческом детеныше. Тот как будто выключился по щелчку, только лицо каждую секунду принимало новое выражение, а потом вдруг включился снова, начав рассказывать уже сказанное, а потом перескочив на другой вопрос, пропустив парочку предыдущих. Выглядело это достаточно странно - как минимум. А многих могло и взволновать, и напугать. А для Эйфы это было... мягко говоря, удивительно. "В чем причина такой перемены? Ощущение, как будто он забыл половину, хм, неудобных для него вопросов?"
Наклонив голову и чуть подавшись вперед, упираясь локтями в колени, Келль посмотрел на человеческого детеныша, внимательно, но спокойно, и несколько устало.
- Меня зовут Келлахан, - прикрыл глаза, - И мы у меня дома. А единорог, может быть, придет еще раз. Если захочет.
Ну, в самом деле, не объяснять же мальцу, что-то вроде: "да секунду подожди, я пойду перекинусь в лошадку и покатаю тебя на спинке, иго-го!". Ему казалось слишком сложным объяснить ребенку, что это вообще возможно. Ребенку из Войлы, например, это и не нужно объяснять, он сам все понимает. А вот из человеческого мирка... И все же, поведение Пэна было более чем интересным. "Надо будет не забыть записать, что вижу... это интересно!", - Келль не знал, насколько болезни, расстройства и поведение выходцев из Войлы и людей Лондона отличаются. Вот и был прекрасный шанс узнать. Да, определенно, мальчишку надо оставлять в качестве подопытного кролика.
- А теперь начнем сначала, - спокойным и несколько нудным тоном проговорил единорог, возвращая внимание мальчишки к вопросам, - У тебя нет родителей?
Пижамы... Это вот эта ерунда, в которую он одет? Похоже на извращенную неслабо ночную сорочку. Странные вещи мира людей. Келль был слабо знаком с человеческим миром, но знал, что подобные "формы" носили заключенные и здесь, и... жильцы лечебниц. Значит, он сбежал из лечебницы случайно выигранным артефактом, даже не зная, что это такое и что произойдет, если его активировать? Да не важно; откуда он мог знать, как его активировать, в конце-то концов?.. Ему же явно нет и десятка лет.
Тихо вздохнув, Келль прикрыл глаза. Отлично. Значит, малец из лечебницы, с очень странной реакцией на некоторые его вопросы, еще и, похоже, сирота. Отправить его в Лондон обратно и вручить родителям не получится. Прискорбно. Честно говоря, единорог просто не хотел для себя новых проблем и головной боли, слабых мест, по которым может пройтись Совет или любой, кто сочтет, что на этот раз выходка единорога была непозволительна, оскорбительна и прочее, прочее, прочее.
- И сколько тебе лет, Пэн? - прищурив голубые глаза, поинтересовался единорог.

Эйфа с легким сарказмом так посмотрел на мальца, который баловался его именем; пусть себе, вреда от этого точно не будет. Подождал, пока мальчик снова вернется к нему вниманием, а потом наклонил голову к плечу.
Заявление о том, что у него мать есть и у той даже есть имя, заставило единорога сдержать себя, чтобы не фыркнуть смешком. Естественно, родители есть у всех. Только вот почему-то заявление прозвучало... как будто эта женщина была рядом. Нахмурившись, Келль даже едва заметно шевельнул пальцами, зондируя помещение на предмет, возможно, невидимых или иллюзорных вещей... но нет. Чисто. Так, как должно быть в его доме - и никаких сюрпризов. Кроме человеческого детеныша, который, похоже, не слишком-то дружит с собственным рассудком. Тогда было понятно, что он делал в лечебнице и почему отреагировал самым странным из способов тогда, когда Келль спросил его о родителях впервые. Кое-что складывалось в единую мозаику, но вопросов все равно было достаточно. И вряд ли этот мальчишка мог на них ответить.
Келлахан потер переносицу пальцами, посмотрел, какое число ему демонстрирует человеческий детеныш. Значит, считать хотя бы до девяти умеет - уже радует. И читать, наверное, тоже. Хоть самому элементарному учить не придется, и то хорошо. А вообще можно ведь за ним просто наблюдать - как за диким животным, наблюдая повадки, привычки, то, чего избегает, боится... Записывать, изучать. Например: "во время сна дергает ногой, что служит признаком глубокой фазы сна", или что-то в этом роде.
Спрашивать про мать еще раз единорог не стал. Только тихо вздохнул, наблюдая за тем, с каким удовольствием малец точит печенье. И скоростью. Скорость особенно поражала. В любом случае, следовало что-то решить. Сидеть вот так вот с этой личинкой постоянно было просто нерационально. Наклонив голову, Келль пару минут молчал, а потом поднял взгляд на болтающего ногами мальчишку и вздохнул.
- Ногами не болтай, это некрасиво, - спокойным тоном сделал замечание, - Значит, обратно к тем, кто выдает такие пижамы, ты не отправишься. Пока что поживешь здесь... пока я не решу, что с тобой делать. Понял, Пэн?
По крайней мере, так. Свободные комнаты есть, слугу приставить, чтобы следил за детенышем (чтобы тот ненароком не убился, например), и можно жить, как прежде. Ну, почти так же. Надо будет еще заботиться о том, чтобы ни Совет, ни Венатор, никто вообще из "благородных господ" не прознал о появлении мальца в доме Келля. Иначе будут вопросы, на которые он не хотел бы отвечать и выворачиваться из неудобного положения.

У мальчишки снова внутри как будто бы происходила борьба с самим с собой. Выглядело это достаточно странно, потому что секунду назад он был явно доволен решением Келлахана, а потом началась смена настроений, что очень хорошо прослеживалась по лицу, меняющемуся, будто его кто-то заставлял задуматься над своим поведением. Или он сам неожиданно вспоминал о чем-то таком, что не давало ему покоя, что, кстати, не слишком характерно для мальчишки его возраста. Келль наблюдал внимательно, с огромным интересом, а потом мальчик вдруг выдал фразу в пустоту. Совершенно не вписывающуюся в окружающую реальность.
В пустоту ли? Не вписывающуюся ли?
Он, похоже, жил в каком-то своем мирке, слышал чьи-то голоса, видел чьи-то образы и считал, что это происходит здесь, сейчас, в реальной жизни... Единорог наблюдал за этим человеческим детенышем и практически физически слышал, как сходятся шестеренки у него в голове, проворачивая механизм теорий и догадок.
"У меня есть мама, ее зовут Полли...
...ей сложно с кем-то разговаривать...
...посмотри на него, мам...
...отправит обратно к ним..." - обрывки фраз проносились в голове бешеным вихрем, закручивались и опадали стеклянной мозаикой, складываясь в картинку.
Практически изумленно уставившись на мальца, Эйфин наклонил голову к плечу. Нет, он слышал о подобном - но только слышал. Видимо, в свои целых девять лет тот пережил много чего, раз есть такой факт. И теперь еще и разговаривает со своей матерью, которой, скорее всего, просто нет в живых. Или она находится вне досягаемости, что, по большому счету, одно и то же. А в свою лечебницу со странными "пижамами" он попал именно из-за этого. Тихонько вздохнув, так, что едва ли было слышно, Келль потер переносицу пальцами. "Потрясающе. Все более интересно", - с досадой подумал мужчина и снова негромко вздохнул, поднимая опущенную голову и смотря на мальчишку. Нет, говорить с ним об этом просто бессмысленно.
Значит, придется делать вид, что все нормально. По крайней мере, пока он не поймет, можно ли, и, если можно, то как с подобным бороться. Болезнь рассудка - то, что может быть самым опасным. Тело второстепенно, но вот разум... Качнув головой, посмотрел на детеныша с вежливым таким интересом.
- Во-первых, не "дяденька". Имя я тебе уже говорил, - очень спокойным тоном, как будто разговаривая с... хотя, почему - как? - разговаривая с неразумным ребенком, проговорил единорог, - Во-вторых, кого?
Келль выжидающе посмотрел на свалившегося на его бедную голову мальца, практически догадываясь, каким будет ответ.