Voila |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Voila » Архив эпизодов » 18.10.22 Стоячая вода
Время и место: Войла, дом Максемиллана.
Участники: Adam Reed, Maksemillan.
Краткое описание: встреча спустя пару дней после состоявшегося разговора.[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
Предупреждения: в наличии. [STA]а у камней другие песни[/STA]
[SGN]________________________________________
the devil’s right there in the details
Fink – Looking Too Closely (Le Mouv, Paris) [/SGN]
Отредактировано Adam Reed (2015-07-18 22:33:25)
Разговор — суицид чистой воды, акт убийства что себя, что его, но оба выжили — лишь вспороли старые швы. Несколько дней, проведенные в первой случайно снятой комнате — благо, деньги имелись, — на память оставили пропитанную табаком одежду. Не к кому обратиться — никому нельзя доверять, раскрываться, иначе увидят слабину — сожрут. Да и надо ли ему оно? Да и что он сказал бы?[STA]а у камней другие песни[/STA]
В стоячей воде заводятся черви, и отравленный гнилью воздух добрался до легких, и Адам чувствует, как сильно погряз в семилетней топи, которую сам же создал, в которую сам же вступил. Едва не захлебнулся несколько дней назад — и опять смотрит вниз, собирается достать до дна. Не будет ли эта попытка последней?[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
Он вернулся домой — некуда идти. Вернулся живым, не убив ни себя, ни кого-то еще — не в этот раз насилие отвлечет, через причинение боли он не освободится, не выплеснет накопившееся. Если умирать — только убедившись, что он умирает тоже. Они погрязли в этом болоте, и либо выберутся, либо захлебнутся — оба.
Максемиллана не было — встретила прислуга. Хозяин все эти дни дома не был — вернется ли вообще? Адам знал, что придет — не знал, дождется ли сам. По коридорам семилетней золотой клетки, из которой так и не вырвался — сначала не смог, потом не захотел. Давно ходил тихо, вдоль стен, боясь привлечь внимание, сейчас — уверенно, торопливо, уже не вертя головой, чтобы разглядеть детали. Разнося по комнатам табачный дым, не переодеваясь, так и прошел на кухню в пальто и с сигаретой в зубах, взял джезву и приступил к готовке.
Только возле печки тепло — раскрыл все окна, пропуская сквозняк и капли косого дождя. Одной рукой держит горячую чашку, ладонью другой упирается в стол — рядом кухонный нож. Прямой взгляд в полумрак коридора. Дождался. Пришел.
[SGN]________________________________________
it’s you right there in the mirror
Fink – Looking Too Closely (Le Mouv, Paris) [/SGN]
Отредактировано Adam Reed (2015-07-18 13:11:14)
Карета. Знакомая. А улицы опять замело...
Бордель - темный, блеклый, приглушенный. Проверенные шлюхи, молча денег в руку управляющему - его тут нет ни для кого. Ночь безумия, огонь для других - распалить все, разбросать, продать и купить. Разе не покупал за двести золотых? Он не видел в лицах другого, не обнимал иного - придуманного, не выгонял, заметив знакомое движение.
Я выхожу, опираюсь о косяк дверей, чуть шатаюсь - не до конца выветрился алкоголь. Две ночи, два дня. Душа пуста - черт, с какого я вспоминаю о ней? Снега на лицо, вытереть холодным крошевом, встряхнуть рукой, протопать до кареты. Вот так, хорошо. Снова монеты. Ненавижу монеты.
В карете тоже темно. Пахнет чьими-то духами, поэтому Фоуван зажигает табак. Родная трубка, идеально лежащая в руке, выдает белый дымок. Карету качает, дым исчезает в надушенном воздухе, и джинн смотрит на трубку, которую видел уже тысячи лет.
Гадко. Гадко. Гадко.
Слово бьется в мыслях птицей, и Фоуван мысленно обламывает ей крылья. Птица из черной становится белой, обрубками пытается биться о ковер в библиотеке, но не выходит - кровь, кровь. Разгоняет рукой дым-видение. Джинн сжимает трубку и подносит к глазам.
Я желаю... Фоуван, я желаю... Я могу сделать все, что угодно, когда загадывают желание. Я желаю!.. Не торопис... Я желаю!
- Фоуван, я желаю, чтобы все вернулось в первый день в доме!
Как глупо. Я сжимаю трубку еще сильнее - раскрошилась бы, не будь артефактом. Еще сильнее. Дым исчезает, табак выпадает, но она - целая, молчаливая. Нет чудес, джинн, нет.
Адам стоит на кухне, комната в запахе кофе, мороза и снега. Кажется, он знает это еще до того, как войдет. Может быть, и не входить? Вот так, ступенька, лестница, спальня, лечь. Ступенька, лестница...
На кухне и вправду пахнет зимой и кофе. Адам там - в пальто, словно сам только что вернулся. Какая-то бесконечная минута, чтобы высмотреть какой-то ответ. Какое-то бессилие.
Нет никаких чудес. Ничего не вернешь. Только все ниже и ниже, до его смерти, единственный путь - до его смерти.
Решение пришло само - вместе с решимостью. Шаг, два, преодолеть, схватить за шею, наклониться, заставляя упереться в стол. Он такой же раб, каким был семь лет назад.
1000 и 1 день. Сказка девятьсот девяносто ...
- Разве птицам есть смысл лететь? У нас нет теплых стран.
Стая белых, незнакомых крылатых летела над их головами. Фоуван пожал плечами - он никогда не видел подобного. - С другой стороны - им ведь просто надо куда-то лететь, как думаешь?
Резким движением - ноги шире, плевать на пальто, раб - и только, как те шлюхи, и только, и это все, и так упасть. Разве был иной путь? Магия, которой он так доверял, подвела, разум исчез, опыт канул в Лету. Разве не человек он сейчас? Отчаявшийся, желающий зажмуриться от собственных действий, от того, что собирается, и потом - что он будет делать потом?
Я желаю... Я желаю...
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0718/h_1437250631_4855416_6efd913f15.jpg[/AVA]
[STA]И то, что ты есть - вовсе не ошибка[/STA]
[SGN]Всё кому-то подарено, потеряно, продано,
И сердце, кровью облитое, за ужином подано.
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство, что-то вроде надежды.[/SGN]
Сдвинуть ладонь влево — и пальцы коснутся рукоятки ножа. Бесполезное орудие в случае с тем, кому достаточно сиюминутного порыва взорвать к чертовой матери целый дом. Не намеревался драться — но с безразличием представлял, как вонзает нож в глотку хозяина или как тот перехватывает руку, заламывает, припечатывает лицом в еще горячую печку, чтобы больше не видеть эти глаза. Выжечь. Вновь сбежать. [STA]а у камней другие песни[/STA]
Оба калечат и оставляют в живых, оба не освобождаются — временно (не)надежно прячутся. Фигура на пороге — молча смотрит, вдыхая запах кофе с впитавшимся сигаретным дымом. Разве все не его прихоть, которую давно пора уподобить божьей? Искусственный свет дает разглядеть лицо. Разве не этого он хотел? Разве не он лишил ориентиров, чтобы единственным маяком осталось дно бездны? Сдвинуть ладонь, чтобы бог обрел плоть — пролил кровь.[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
Рука на шее терновиком, кухонный стол будет столом для покойника. Нет. Блеск стали — ею резали дичь, отчего не ранит охотника? — мучительно дернуться, изворачиваясь, выворачиваясь, ища лезвием сухожилия локтевых сгибов.
— Я люблю вас, — сдавленный хрип — все же надо было тогда, в коридоре, крикнуть. — Видите? Я снова в крови, — пока в легких хватает воздуха произнести, пока руки способны еще раз обнять, — как мы оба хотели, — и своими губами — к чужим.
[SGN]________________________________________
I must disassociate from you
Muse – The Handler [/SGN]
Отредактировано Adam Reed (2015-07-19 00:32:27)
Отшатнулся, с почти испугом избежал поцелуя, как чумного касания.
Ответ на агрессию ошарашил. Привязанность, симпатия, похоть, но любовь... Какая любовь с ними может случиться, какая?
Семь лет - семь лет быть бок о бок, падать и ронять, убивать, унижать, смеяться - и все это - любовь?
Ахахахахаа!
Любить - его?
Фоуван придерживал раненую руку, светлая ткань пропиталась кровью, чуть покалывала начавшаяся регенерация.
Легкая капля сорвалась вниз. Еще одна.
Джинн не чувствовал - знал - отступись сейчас, сбеги, и он потеряет Адама навсегда. Перед ним стояло его отражение - насмешливое и влюбленное. И сколько не знал Фоуван, что делать ему с мальчишкой, столь же не знал - что с собой. И со своим "люблю".
Он ненавидел такого Адама. Именно сейчас, именно теперь. Словно это он - человек - виноват в том, что изменился. Не выдержал, сплоховал, выбрал не ту дорожку. Это он, а не джинн.
Это он.
Это он сделал его таким. И теперь надо выбирать.
- Как же я ненавижу тебя, Адам... - устало и тихо, с тошнотворным привкусом безысходности, невозможности что-либо изменить.
Может быть, Адам хотел услышать иное.
Взмах здоровой рукой - спи, мальчишка, просто спи, я подхвачу на руки, когда будешь падать. Наконец-то.
В полутемной спальне - шторы крепко-накрепко задернуты, словно в ней два вампира, тепло, но джинну все кажется, что зима задувает в окна. Адам - завернутый в одеяло (холодно будет), лежит на кровати, отходя от магического сна. Фоуван сидит в кресле, смотрит в сторону и курит. Рубашка старая, раны уже нет.
Все решено и как-то еще устало.
С первым движением поворачивается резко, словно очнувшись, подходит и садится на край. Пальцы - в белые пряди.
- Неужели ты теперь...
Такой. Вот такой и никак иначе? А надо? А что изменится? Джинн пытается улыбнуться, но не выходит. Слишком сумрачно на душе. Он на мгновение закрывает глаза, выдыхает и открывает их вновь.
Если душа прогнила до конца - есть ли там чему любить? Фоуван всматривается в черты лица, пытаясь разглядеть того, прежнего Адама.
А с новым, господи, сколько с новым было всего. Не менее хорошего. Не более плохого.
- Прости меня.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0718/h_1437250631_4855416_6efd913f15.jpg[/AVA]
[STA]И то, что ты есть - вовсе не ошибка[/STA]
[SGN]Всё кому-то подарено, потеряно, продано,
И сердце, кровью облитое, за ужином подано.
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство, что-то вроде надежды.[/SGN]
От него вновь бегут — только некуда, и страх был никчемной наградой дерзости. Кровь на рубашке, на лезвии — темно-красный на чистом светлом, стальном сером, — и если прижать нож к губам, то распробуешь не бога, а еще одну смертную тварь. Мнимая свобода в действиях, пока дистанция велика, и он опирается на стол, не сводя взгляда с того, кто в ответ сказал: "Ненавижу". Дальше — тьма.
Сколько проспал — неизвестно, словно моргнул — и уже в полумраке спальни. Тепло, даже слишком, вылезти из одеяла, только дернулся — замаячила фигура миниатюрной копии Господа, его помиловавшего, и прикосновение руки уже не приносит удушье, не вынуждает упереться ладонями в стол. Прикрывает глаза, умиротворенный, прислушиваясь к чужому дыханию и вдыхая привычный дым трубки. В своей руке нет ножа, на чужой — ранения, но вкус крови остался на языке.[STA]а у камней другие песни[/STA]
Адам приподнимается, открывая глаза, позволяя разглядеть себя лучше, и смотрит в ответ — в упор, прямо, совершенно ясно. Он знает, что чужие глаза ищут — что он надежно замуровал, но оставил в живых, кажется, лишь сейчас понимая, зачем. Озвученная просьба простить — и бледные руки, привыкшие бить, ломать, терзать, тянутся к фигуре напротив со всей осторожностью, медленно, с нарочитой слабостью.[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
— Мы захотели этого оба, — уже хватает кислорода, но отчего-то голос по-прежнему вымучен, тих, и пальцы оглаживают место, где была вспорота ножом ткань — и кожа. Импровизированный проект, начавшийся семь лет назад, увенчался одновременно провалом и успехом — без возможности отката или отмены. — Так уж ненавидите? — слабо улыбнулся, отвечая усталостью на усталость.
[SGN]________________________________________
too long trying to resist it
Muse – Muscle Museum[/SGN]
Можно было не говорить до конца - Адам и вправду все знал и понимал. И в этом была своя ирония - мальчишка всегда это делал. Всегда чувствовал, всегда осознавал.
Касание слабое, к месту, которое уже не болит. Но все же забрал ладонь, сжимает пальцы - не до боли, так, обнимая своими - горячими, словно ярость тоже устало разлилась по венам и пропитала каждую.
"Не отпущу", - как будто это что-то меняет.
Этот вопрос призывал обратиться к честности. Которую погреб так же, как Адам - себя прежнего. Джинн отвел взгляд от лица мальчишки. Нужно было отвечать.
О, снова этот призыв!
Мысли о том, чтобы солгать, не возникает. Семь лет улыбок, лжи и честности, в которую тыкаешь носом - до его разбитого, хлюпающего, чтобы потом погладить и улыбнуться. Вот так, хороший мальчик.
Черт подери.
- Нет, Адам... - вода затопляет до холода, и джинну кажется, что его руки - ледяные, хотя на самом деле наверняка наоборот. - Люблю.
Как сложно было отпустить это слово. Он говорил его уже. Искренне. Или нет. Но не человеку. Не в состоянии, когда сам - такой же.
- Я знаю, все случилось так, как вели к тому. И я знаю, что полюбил давно. Но проще было тебя уничтожить.
Самообладание возвращалось с каждым словом, хотя и оставалась какая-то подспудная нерешительность. В омут с головой, в колодец, до самого дна - и вынырнуть, вдохнув, наконец, воздух. Фоуван сжал переносицу.
"Я загадывал желание", - хотел сказать он.
Сказать о том, что пытался исправить. Слова не лезли, застревали в вязкости мыслей.
- Я пытался исполнить сегодня свое желание - вернуться в первый день в этом доме с тобой. Вернуть тебя.
Да. Хотя бы немного! Хотя бы немного знать, что в кровати не монстр, сломавший крылья сам себе - с болью, кровью и хохотом вперемешку со слезами. Хотя бы немного...
- Хотя бы одну минуту из того чертового дня. И лучше бы я прошел мимо в борделе, Адам. Ты бы тогда...
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0718/h_1437250631_4855416_6efd913f15.jpg[/AVA]
[STA]И то, что ты есть - вовсе не ошибка[/STA]
[SGN]Всё кому-то подарено, потеряно, продано,
И сердце, кровью облитое, за ужином подано.
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство, что-то вроде надежды.[/SGN]
— Прогнулся? Покончил с собой? Сбежал? — не было сил и на кривую ухмылку, и в голосе слышится обреченность. Он отводит взгляд, замолкая, представляя себя поочередно шлюхой, самоубийцей, калекой, выпрыгнувшей из окна, наивно полагавшей, что хоть так, но доползет до свободы. Время не повернуть вспять, и схваченный волей случая миг не упустить. [STA]а у камней другие песни[/STA]
Лицо исказилось. Отдернув руку, нервными движениями пальцев расстегнул рубашку, смял ее и отбросил на постель. Приподнялся на коленях и развел плечи, словно вытянувшись по струнке, с болью и злостью смотря в чужие глаза. Вот он, за семь лет окрепший, но по-прежнему худой, бледный, с испещренной шрамами кожей. Вот он, черт...[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
— ...побери, здесь и сейчас, — продолжение мысли вырвалось яростным шепотом — пробила мелкая дрожь. — Что вы любите, что ненавидите, — рукой сжать чужую, прижать ладонь к своей груди, надавить — где-то тут сердце, где-то тут слышен бешеный его ритм. Ну же, услышь. — Вот здесь то, что не уничтожили, — корпусом подался вперед, глубоко, неровно дыша, — оно живое, — он старый и он новый, смотрящие в чужие глаза, судорожно что-то ищущие, — здесь и сейчас, Фоуван.
Здесь и сейчас, джинн, и тебе не под силу исправить неисправимое, и пока ты цепляешься за ушедшее, нынешнее пожирает тебя с костями. Адам отстранился, садясь на свои колени, отпустил руку и прикрыл ладонью лицо. Напротив него был бог, погрязший в сомнениях, оттого похожий на человека — оттого пробудивший чувство любви.
[SGN]________________________________________
now you have finally have the code
Muse – The Globalist[/SGN]
- А разве здесь - не то же? - ответил зло. - Разве здесь - не прогнулся? Не покончил с собой?
На кого злишься-то? Кого ненавидишь?
А он берет ладонь, и это старое движение, которое откликается ватными позабытыми кусками в сознании, выхватывает старую библиотеку, камин, кружки.
"Мне навязывают условия, мне отвратительные, которые в итоге я нахожу приятными".
Он смотрит на свою ладонь, на грудную клетку, на обтянутые кожей ребра, но только не в лицо. Ощущает, как Адам чуть ближе, и что "здесь и сейчас" - это про все разом.
Про прошедшее "вчера" в похотливом угаре, про "старое" в крови и слезах нового раба, про "то" - когда не было приглашения - было решение в хозяйской спальне, про совсем уж "давнее" - карета в заснеженной Войле.
Это все, наконец, сошлось в одной точке - в живом бьющемся сердце человека, все того же человека...
И это последний рубеж.
Джинн решается - наклоняется, обнимает, прижимает к себе и глубоко выдыхает. Словно семь лет боялся дышать, расплескать чувство, нет - показать его, не дай бог хоть капля упадет на виду.
Спокойно и тихо.
Зима за окном, напольные часы отсчитывают время, в прочем - замершее молчание, боящееся спугнуть минуту.
Что мы сделали, Адам? Зачем?
Он не знал, что сказать. Миллион слов, которые он узнал за две тысячи лет - а сказать нечего. Пальцы осторожно гладили чужие острые лопатки, будто бы могли вернут крылья (Верну! Смогу!), джинн смотрел через плечо куда-то на дверь (Не выйдешь! Не исчезнешь!).
- Тогда я принимаю это, - сжал в объятиях. - Тебя - таким. Я не могу вернуть все так, как было. Но сделаю, обещаю, чтобы не было больнее. Больше не будет.
Назло, специально делал. Уничтожал свои чувства и заодно - объект. Но пусть так.
- Твою маленькую вечность в моей. Еще немного, Адам, - он уткнулся носом в плечо, заглушая голос. - Еще немного побудь со мной в ней.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0718/h_1437250631_4855416_6efd913f15.jpg[/AVA]
[STA]И то, что ты есть - вовсе не ошибка[/STA]
[SGN]Похоже, мир кончается?[/SGN]
Адам отвык сожалеть — его отучили от этого, — и прошлое оставалось далеким, безразличным. К нему не вернутся — ни к живой и здоровой матери, ни к тягостной борьбе с самим собой. Джинн желал этого — загадал желание, своей опрометчивостью при иных обстоятельствах вызвав бы непонимание: неужели пьян, сошел с ума? Неужели за две тысячи с лишним лет лишь сейчас познал сожаление о сделанном и не сделанном?[STA]а у камней другие песни[/STA]
Рид моргнул, вдруг осознавший, — и прижался, заключенный в объятия, уткнулся лбом в плечо. Было тихо, было спокойно — безмолвие изъедало голову ненужными мыслями. Он не запомнил момента, когда руки джинна стали родными. Просто однажды понял, что чужих прикосновений не надо. Как сейчас понимал, что не нужно это вранье — больно будет. Пока живы, пока видят друг друга, пока помнят. И опять мысль бьется в мозгу.[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
1000 и 1 день. Сказка шестьсот...
Сказочные джинны исполняют желания — Адам представил, что загадал бы сам, имей возможность вынудить хозяина исполнить его волю, но на ироничный чужой вопрос лишь пробормотал невразумительное "не знаю", отмахиваясь от совсем уж нелепых насмешек-вариантов вроде денег, всесилия и прочее. Хотя сразу же понял, о чем попросил бы.
— Вы исполнили мое желание, — вдруг тихо, облегченно смеется. — Я так хотел, чтобы вы почувствовали — стали — человеком. Чтобы на минуту — хоть секунду — мы были наравне, — со всеми сомнениями, тягой к прошлому, цеплянием за невозможное, с этими ненужными обещаниями и очевидной ложью — со всем этим Максемиллан был таким же. Нужно было вспороть, разодрать, занести в рану инфекцию — и, наконец, получить результат. Пусть сам изранен. Пусть сам болен. Он побудет — останется, растворится. Пусть...
[SGN]________________________________________
I'm still inside you
Raised By Swans - Still Inside You[/SGN]
Отредактировано Adam Reed (2015-07-20 01:25:25)
Поцеловать, опрокидывая на кровать. Закрыть собой мир - нет его, не видь, не обращай внимания. Ни-ку-да не уйти. только, пожалуйста, пусть это все еще немного...
Утро было тяжелым дурманом, который не отпускал. Тяжелую голову едва поднял от подушки, разбитое тело не желало считаться с тем, что принадлежало существу волшебному.
Рядом лежал Адам, накрытый по самую макушку. Кажется - смутно припоминалось - что проснулся ночью, накрыл, нахмурившись, посчитав, что замерзнет. Обнял крепче и уснул вновь.
И сон был легким и скорым.
Расплата за все дни до того пришла утром. Но Адам все равно был рядом. Все равно. Чтобы не случилось.
Фоуван понял неожиданно даже для себя самого, что улыбается. Существо, которое не могло быть по определению вечно с ним, было сейчас, здесь, "навсегда" в личном мирке.
Он закрыл глаза и вновь провалился в сон.
Джинну снилось море. Он стоял в нем по колено, волны набегали, обволакивая теплой водой. Огонь не гас, а море - было. Абсолютно иное, противоположное, и все же - живое, как ты сам.
"Вы исполнили мое желание..."
От этого хотелось смеяться и радоваться. Исполнил! Его! Желание!
Фоуван открыл глаза, машинально положил руку на другую сторону кровати, ища человека. Исчез? Это заставило не дышать и почти мгновенно разъяриться. Страх свернулся вокруг сердца.
- Адам?
На мгновение - не мысли, как мог сделать, раб ведь, вещь! А иное - что отомстил, заставил испытать боль и исчез. О, это была бы славная месть...
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0718/h_1437250631_4855416_6efd913f15.jpg[/AVA]
[STA]И то, что ты есть - вовсе не ошибка[/STA]
[SGN]Похоже, мир кончается?[/SGN]
И он забылся: в этой темноте, в этой постели, в этом поцелуе и объятиях. Знал, что не было никакой вечности — для человека не существует, — но поддался иллюзии умиротворения, отдался ей без раздумий. И утром, проснувшись, ещё долго смотрел на спавшего рядом бога, думая — осознавая, — как легко и его вечность прервать. Тем же ножом по артериям, но вместо этого — лёгкий поцелуй в макушку.[STA]а у камней другие песни[/STA]
Выбраться из одеяла — семилетняя паранойя, что он околеет, у джинна так и не прошла, — бесшумно выскользнуть из постели и помещения; дать понять прислуге, что все в порядке — право, он не хотел представлять, сколько из них наблюдало или слушало вчерашнюю сцену, — и на кухню, за кофе и чаем. Нож лежал на месте, был чистым. Перед глазами — красное пятно на светлой ткани. Он сделал его уязвимым. Он получил, что хотел. Верно?..[AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
— Здесь, — подал голос, протискиваясь вместе с подносом через приоткрытую массивную дверь. За семь лет поневоле узнаешь о вкусах и мелочах, и даже убежденный кофеман может приловчиться заваривать именно такой, какой нужно, чай. Облегченно вздохнул, когда избавился от ноши — поднос вместе с чаем и молоком на тумбочку у кровати, свою чашку в руки, — забрался на постель, не разливая напиток. — Доброе утро, — спокойно, буднично, словно и не заметив чужой страх.
Отредактировано Adam Reed (2015-07-20 07:24:30)
Адам пришел вместе с запахами чая и кофе. Вернулся.
Фоуван чуть не спросил - почему не ушел? Наверное, вот сейчас исчезни Адам в Войле или в Лондоне - таким дай утренний ответ (серьезно ли все вчерашнее?) - джинн бы не стал искать. Парадоксально и глупо, может быть, но не стал. Был бы равнодушным при этом? Нет. Абсолютно нет.
Он проследил, как Адам ставит поднос, берет свою чашку и устраивается обратно на кровати. Так было уже много раз, но в этот - немного иначе. С каким-то... будущим? Словно вот оно - начало. Джинн понимал, что это все иллюзия, и их "начало" давно погребено - особенно под вчерашним, и все-таки пусть будет. Нехитрые мантры, которые не должны быть нужны волшебному существу.
- Доброе.
Нужно было взять кружку, налить молока, поблагодарить. Но устроил голову на коленях, закрыл глаза и расслабился.
- Мне кажется, что ты уйдешь именно теперь.
Он понимал, что не уйдет. Иначе во всем этом не было бы смысла. Ни в разговорах, ни в крови. Но потому упивался этим моментом - чужим теплом, а не собственным огнем, словно заново узнавая, что такое вообще возможно.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0718/h_1437250631_4855416_6efd913f15.jpg[/AVA]
[STA]И то, что ты есть - вовсе не ошибка[/STA]
[SGN]Похоже, мир кончается?[/SGN]
Джинн исполнил желание с лихвой, даже этим утром выглядя обыкновенным смертным. Адам поднял руки, давая ему положить голову на колени, и сделал первый глоток, неотрывно наблюдая за существом. Ему понравилось играться в человека? Или увлекся самообманом, столь любимым людьми?[STA]а у камней другие песни[/STA]
— Не уйду, — высказал очевидное для обоих. — Я принадлежу вам.
Задумывался ли Фоуван, сколько ночей провел под его боком Адам, прислушиваясь к его дыханию, высчитывая частоту пульса? Сколько раз представлял, что мог просто сбежать или перед этим успеть свернуть ему шею? И каждый раз обдумывал с равнодушием – концовка всегда ознаменовывалась личным проигрышем. [AVA]http://s5.znimg.ru/1437206640/cz75tjk34s.jpg[/AVA]
Ему некуда и не к кому идти. Отвернувшись от человечества, Рид по-прежнему принадлежал ему — в первую очередь для существ Войлы, и ему никогда не влиться в их общество, какие бы артефакты ни использовал, как бы ни скрывал свою сущность. Лишь Максемиллан оставался опорой — что в мнимом взлете, что в незаметном падении.
— Чай остынет, — заметил, отпивая из своей чашки. Утро было тихим, за своим умиротворением пряча безвыходность. Провел рукой по волосам, легко взъерошивая, и поднял взгляд, щурясь от солнечного света.
Стоячая вода по-прежнему гниет.[SGN]________________________________________
I just needed to be loved
Muse – The Globalist [/SGN]
Вы здесь » Voila » Архив эпизодов » 18.10.22 Стоячая вода
