В какой-то момент оказалось, что задача с ремонтом - непростая. И кое-что все же придется покупать самому. Плюс к тому, оказалось, что и у Адама были свои запросы, и проще было решить их сразу, скопом, забрал с собой в Войлу.
До того времени человек не выходил на улицу. Открыть окно, прогуляться по саду, утопая в снегу - пожалуйста, но вот на те, шумные, полные существ и карет улицы, Адаму было запрещено идти.
Даже со слугами.

- У тебя десять минут, чтобы собраться, если хочешь в город. Элиза сказала, что ты составил ей список. Купишь сам, - хоть Фоуван и говорил и точными, короткими фразами, он смотрел без раздражения, напротив - с каким-то смешком во взгляде, мол, посмотрим, какова тебе на вкус будет уличная Войла.
Рядом с рабом опустились теплое пальто и перчатки, на пол - сапоги. Сам Фоуван стоял в неизменных брюках и рубашке, без пиджака. Он мало мерз. Любил тепло, любил жар, но внутренний огонь достаточно согревал, чтобы спокойно переносить снег, мороз и ветер, если температура не опускалась слишком низко.

Фоувану нужно было только надеть пальто. Он оставил Адама переодеваться, сам спустился вниз. Рассеянно хлопая перчатками по ладони, отстраненно думал о том, что так и не поставил на раба клеймо. В целом, это было безопаснее и для мальчишки - наличие клейма. С другой, если тот попытается сбежать в городе, Максемиллану не составит труда догнать.
Джинн прекратил играться с перчатками. Он ясно понимал, что Адам не попытается. А потому и думать об этом нет смысла.

Ждать пришлось недолго. Фоуван мимолетно посмотрел на одежду Адама и, кажется, остался доволен. Открыл дверь, пропустил вперед и вышел следом. Элиза заперла двери.
Карета уже ждала.

Фоуван подпер подбородок кулаком, чуть отодвинул шторку, чтобы видеть улицу. Сегодня было грязно, солнце слишком уж припекало, зато ветер пронизывал до костей. Джинн вновь посмотрел на пальто мальчишки. Проблема людей состояла в том, что они легко простывали. Лекарства и магия существ быстро поднимали на ноги, но это не отменяло самого факта хрупкости. Максемиллан как-то терпеливо вздохнул.

- Что тебе нужно купить?
Элиза давала список еще вчера, но Фоуван успел его куда-то задевать. Не сильно ему была нужна эта бумажка, если раб едет с ним. Вопрос был в том, как построить маршрут. Прежде всего, нужно было заехать за тканью, плюс - дела Адама. И Венатор.

Карета мерно покачивалась, катя по улицам Войлы, и джинн вспомнил, что уже вот так ездил с Адамом, когда выкупил его.
- По дороге мы заедем в Венатор. Заодно, покажу тебе кое-что. Одного раба...
Мысль продемонстрировать ему Себастьяна была не такой уж и внезапной. И Фоуван не хотел пугать или угрожать. Он, как и прежде, хотел увидеть, как отреагирует на это Адам. Спокойствием? Что будет за ним?

Краску?..
Фоуван открыл рот, чтобы что-то спросить, вначале даже не понял, о какой краске идет речь. Потом взгляд упал на волосы мальчишки... и вправду, ведь у людей не бывает таких белых волос. Они ведь даже не выглядят седыми. Когда привыкаешь к причудам внешности существ, не обращаешь внимания на вот такие мелочи у людей. Волосы у корней отрасли - были светлыми, но не такого чистого цвета.
Он усмехнулся, но промолчал. Пожал плечами, мол, если тебе нужно. Были торговцы, которые занимались продажей вещей из реального мира - не одному же Адаму требовались старые вещи из Лондона.
Фоуван решил, что достаточно повеселится, когда человек будет краситься. И как он это делают?..

Венатор разом как-то приглушил и без того неяркий, грязный день. Джинн вел себя настолько свободно, как только мог вести себя хозяин во владениях. Будто бы пришел во второй дом.
Лишь посторонился, когда нужно было входить - выходил дроу, следом вела охрана человека, кажется, еще младше самого Адама. Дроу поклонился, Фоуван улыбнулся - и все пошло дальше, своим чередом.
Клеймо Адама было на внутренней стороне руки, у запястья. Затейливый узор пламени серого, дымного цвета, будто темная пыль осела.
Адам сталкивался с рабами в борделе, он был в Венаторе изначально, но вряд ли тогда понимал, где вообще находится. Жизнь же у главы его добавляла безопасности - своеобразной, и Фоуван даже не знал, осознает ли человек, у кого находится и с кем спит. Вопрос не поднимался.
Но теперь они рядом шли по коридорам, иногда останавливаясь. В какой-то момент у руках джинна появились какие-то листки, потом так же исчезли, кто-то кланялся, кто-то что-то говорил.
- Ни при ком не называй меня по имени. Захочешь обратиться - "господин".

- Те рабы, вчерашние, умерли, - произнесла без особых эмоций женщина, когда они подошли к очередной двери. - Лунни не верит, но я ставлю на яд.
- Черт с ними. У нас и без того забиты камеры пока. Переправляйте партию в оранжевый, этих оформите в отчет к концу месяца.
- Мы проверили - у других яда нет, - женщина посмотрела на Адама, но без особого интереса. Скользнула взглядом к рукам - похоже, Фоуван ставил клеймо обычно на одно и то же место.
- Славно. СОЛ жив?
Она кивнула.

Себастьян содержался отдельно. Камера, каки прочие, не имела связи с другими. Минимум удобств, но все же. Даже книги были, чтобы рабы не сходили с ума. И кормили достаточно хорошо, раз в день - осмотр врача. И, разумеется, каждая камера была защищена магией. Цепь на ноге - как в доме Фоувана тогда - прилагалась.
- Входи, - он кивнул Адаму. - Доброго дня, господин боец.
Вот для этого и нужно было предупреждение для мальчишки - чтобы не называл при этом. Человек, сидящий в камере, мог понять, что существо, которое он уже видел, связано с Венатором - это было хорошо, но не более того.

Все что было сейчас у Себастьяна это серые стены, жесткая кровать, да пара книг, которые он периодически перечитывал от скуки.
Когда дни напролет проводишь в серой клетке, то все вокруг становится одинаково серым.
Сколько он уже прозябает здесь? Месяц или около того? К чему вести счет времени, если тебе это никоим образом не поможет.
Одиночное заключение влияло на Себастьяна как нельзя хуже. Лишенный контакта с другими людьми, он становился все более закрытым, отстраненным и в некотором роде агрессивным.
Вся эта обстановка была ужасно некомфортной.
Акустика была специфической — все звуки усиливались и искажались. Периодически эхом проносились крики пленных и надзирателей, после чего все вновь погружалось в оглушительную тишину.
А эти ежедневные медицинские осмотры, которые Ян на самом деле ненавидел. Унизительное и отвратное действо. По-другому не сказать.
«Тут даже если захочешь – не помрешь»
И вот как всегда, Себастьян сидел на кровати и читал книгу, не обращая внимания ни на что более.
Вдруг послышался, такой пронзительный в этой тиши, скрип металла. Открылась дверь камеры и через порог уверенно шагнуло знакомое уже создание, а следом за ним невиданный ранее субъект мужского пола.
Оторвавшись от книги, Себастьян ухмыльнулся и потрепал свои волосы.
– Ох, простите мне мою откровенность, но я не успел соскучиться, – мельком окинув взглядом незнакомца, который, кажется, держался непоколебимо, вновь поднял свой взор к существу. – Вы что теперь за денежку меня показываете всем желающим?
Отложив книжку в сторону, подвинулся чуть ближе к краю кровати и улыбнулся.
– Привет, паренек. Чем же тебя заинтересовал такой обычный я? – не дожидаясь ответа, вновь устроился поудобнее и открыл книгу. – Впрочем, неважно.
Перелистнув несколько страниц, провел пальцами по гладкой бумаге и вновь приступил к чтению, отвлекаясь от нежеланного общества.

- О тебе я не говорил. Не выдумывай лишнего, - усмешка. - Поверь, ты не был в борделях. А этот малыш был, и мог бы рассказать, что здесь тебе живется хорошо и спокойно.
Он отпустил Адама, чуть подтолкнул вперед, к бойцу СОЛа. Теперь тот вполне мог дотянуть до него при желании. А джинн мог бы привести в пример и не бордель, а свой дом в роли иной, чем там был Себастьян. Но выставлять подобное об Адаме было бы опрометчиво, переходом за ту грань, которую потом придется вновь строить по кирпичикам.
Это скучно.

Максемиллан столь же нарочно проигнорировал вопрос Адама. Не из-за покорного тона или формулировки. Он ощущал напряжение, что копится в мальчишке, который не мог так просто выплеснуть его, как Себастьян. Пусть копится. Как там, в первый вечер в доме, до истерики.

- Человек... кажется, ваши философы говорили о том, что человек несвободен всегда. Утроба матери, воспитание, нормы. А потом ваши эти... стыдливость, отказы, угрызения совести. Рациональность, интеллектуальность, механицизм, объективизм... что там еще было?
И при этом каждый третий - убийца. Но Фоуван не хотел начинать вновь этот разговор. Бессмысленные диступы. Он лишь знал одно - они такие же. Но когда рядом громадная тень, проще скинуть на нее все беды.
- Где его найдут? - он обвел рукой помещение. - Здесь? В Войле? Полиция? Или вы?
"Никто тебя не ищет, Адам. Это - конец. Начало твоего конца".
- Но о твоей судьбе - интереснее. Сегодня утром я договорился о твоей продаже. Скоро у тебя появится хозяин, Себастьян, - Фоуван коротко рассмеялся. - Будешь закатывать ему истерики и ублажать в перерывах.
Глупые люди. Лишь бы считать, что есть надежда. О, глупое чувство!

Он знал, чем может окончиться дальнейший разговор. Себастьяна и его жалких доказательств хватит ненадолго, а потом вновь, по кругу, или как тогда, в доме - до истерики. Но сегодня джинн пришел ради Адама, а не ради мифической информации про СОЛ.
Фоуван оглянулся на мальчишку - тому хватило впечатлений, просился на выход. И Фоуван милостиво открыл дверь.

А за ней был шумный неожиданно Венатор. Кто-то бежал с бумагами, прижатыми к груди, кто-то с маленькими рожками отчитывал, должно быть, подчиненного.
Максемиллан оттеснил к стене рукой Адама, едва не попавшего под ноги идущим существам. В цепях провели молодого мужчину, изрыгающего, как дракон, проклятия. Тюремщики смеялись.
Мимо - маленькая девчонка, уголки губ вниз, слезы в глазах. Она на секунду подняла их - на Адама - словно бы со вспыхнувшей надеждой, но улыбка джинна отрезвила. Вниз, смотри вниз, дитя, тебе не видать больше счастливого неба.
Мимо - тело, накрытое покрывалом, звякнула металлически дверь, откуда вывозили труп. У каждого был свой выбор. Или Путь, как угодно было выражаться писателям людей. Мимо Адама шла жизнь, не похожая на лондонскую, шла в ипостасях рабов и хозяев, привычной обстановки для джинна, в которую он с размаху усадил мальчишку в первые ряды зрительного зала.
Процессия прошла, кончилась, остались лишь разговоры, звуки, шуршание колесиков каталки.
- Идем, - крепко, за плечо, подтолкнуть вперед.
Иди же, иди. Сам, туда, вперед, куда ушли все те, потому что назад - не дадут, ни за что, больше никогда.

Карета не двигалась с места. Фоуван сидел напротив Адама, наблюдая за тем, как он пытается стать меньше, исчезнуть отсюда, раствориться.
Потом поднял взгляд, и джинн не мог не встретить его с улыбкой. Хозяин и раб были заперты в маленьком полутемном пространстве, и в нем человек пытался остаться человеком.

Закрываться руками, зажмуривать глаза - как глупо это все, как бессильно, как отчаянно. Смирение, мальчик мой, смирение своей судьбе. Этот мир, который ты не строил, но в котором тебе жить. Боец СОЛа, скорее всего, погибнет рано или поздно (скорее, рано), девочка найдет своего хозяина, труп - свое место для горсти пепла. А ты? Ты? В кровати - этой или любой другой? На сколько?

- Разве тебе плохо со мной? - вопрос с ухмылкой наклонившегося вперед существа. - Им - тоже понравится.
Насмешка, неприкрытое издевательство - разом о всем. И попадании, и первой ночи, и как сам потом не противился, и жил, жил, листая книги и болтая со слугами. Повезло чуть больше, а теперь отодвинули штору, а там - старая тряпка, драная ширма, грязь, мусор, дрянь. И все - о нем же, и все это - о его же месте.
– Лучше пытайся нарушить этот мифический ход вещей, парнишка, - повторил он слова СОЛовца, утягивая в темноте кареты Адама к себе, с наслаждением господина целуя, и все это - как перевертыш того вечера, в который добродушно помог не сойти с ума.