Зал был оформлен очень вычурно, практически безвкусно. Айнар вздыхал, представляя, как его слуги украсили бы дом подобным образом: гирлянды из пестрых цветов, поддерживаемые магией земли, высокие ледяные скульптуры, изображавшие то животных, то людей, изогнутых в невероятных позах, яркие тарелки с растительным узором у самого края... Айнар выпорол бы каждого, кто притащил в его поместье подобную дрянь, заставил сожрать цветы и вылизывать лед, пока не растает.
Убого. Отвратительно. Никакого чувства прекрасного.
Разве что электрические люстры можно было пережить, хотя даже они были выполнены чрезмерно вычурно.
"Наша хозяйка богата!" — кричал каждый уголок в зале, каждый наряд прислуги, все столы и даже помпезный оркестр.
"Богата, но безвкусна", — мысленно ответил Айнар.
И все же уйти с приема он не мог; где-то в пестрой толпе вел светскую беседу сын Айнара, то и дело оглядываясь на отца, ловя его взгляд, а потом возвращаясь к прерванному разговору, чуть поодаль — дочь в компании дам обсуждала какую-то незначительную ерунду и — Айнар видел — стреляла глазками в тех, кто был действительно достоин внимания.
Сам же Айнар здоровался со знакомыми, улыбался, сдержанно обсуждал дела, жаловался на загруженность, заламывал руки и восхищался поистине превосходными нарядами или добрым здравием отдельных существ. Он пил красное, как большая часть цветов в зале, вино, ел рыбу и за тридевять земель обходил фонтаны, опасаясь, что на него попадет хотя бы капля воды.
Знавал он шутников, считавших, что забавно будет посмотреть, как представитель русалочьего рода барахтается на полу, не в силах встать.
Ему было скучно, беспредельно, невероятно скучно...
И тут он увидел Корраграйна. Часто было сложно увидеть кого-то нужного: сплошь знакомые лица, многие пытаются угодить, перетянуть внимание а себя, лебезят, кокетничают, просят о чем-то. Даже дети умудрялись озвучивать какие-то просьбы, часто ненавязчивые, звучащие больше предупреждениями о дальнейших действиях, чем вопросами.
Айнар поставил бокал на поднос первого попавшегося служки и пошел в сторону Корраграйна, звонко стуча по полу каблуками.
— Мой дорогой Корраграйн, а вот и вы! — певуче сказал Айнар, подлетая и тут же хватая Корраграйна под руку. — Когда было последнее собрание Совета? Месяц? Два? Я успел соскучиться, а вы, негодник, игнорируете мои письма!
Тут же все, кто кружился рядом с Айнаром, отошли на приличное расстояние, как и те, что намеревались виться за Корраграйном. Разговор двух членов Совета — это интимно и важно, это политика, в которой мыслил не каждый.
Даже того, когда два члена Совета обсуждали приготовление блюд или погоду, это все равно, как считало общество, политика.
— Ах, как восхитительны вы сегодня! — Айнар склонил голову плечу, глядя на Корраграйна снизу вверх и ласково улыбаясь. Конечно, уж кого-кого, а коллегу подобным поведением было не обмануть, но Айнар продолжал играть на публику, получая искреннее удовольствие от игры.

— О, я скучаю по вам всегда! — ответил Айнар и засмеялся.
На них смотрели, и это внимание было приятно. Айнару нравилось находиться под взглядами общественности, нравилось, когда ловили каждое его слово и движение — даже так, как сейчас, исподтишка, чтобы остаться незамеченными. Корраграйн всегда казался ему несколько мрачным, поэтому Айнар не удивился бы, окажись, что это внимание из них двоих нравилось только ему одному.
Но что поделать? Высшее общество — это то еще болото, которое не оставляет никому выбора.
— Ну что вы, что вы! — Айнар фыркнул. Он бы порозовел от удовольствия, да вот настолько часто слышал подобные замечания, что привык отвечать на них кокетливым хихиканьем, а иногда даже похлопыванием ресниц. — Прелести, подобные моим, хорошо смотрятся лишь тогда, когда оттеняются красотой, подобной вашей!
Наверняка тем, кто случайно ловил обрывки их беседы, казалось, что Айнар как минимум пытается соблазнить Корраграйна. Одно время, конечно, он даже размышлял над этим вариантом, пытался решить, как будет лучше, но потом в его руки попала та информация, когда могла стать козырем лучшим, чем умение держаться и хорошо выглядеть.
— Да-да, сервизы, украшения... — Айнар огляделся, рассматривая окружающую обстановку. Разноцветные цветы. Разноцветная посуда. Ледяные украшения. Фонтан. Золотая люстра. Его едва не передернуло от всего и разом.
Он обхватил локоть Коррагнрайна двумя руками, прижался грудью к плечу, и шепнул, не приближаясь слишком близко к заостренному уху:
— Вы же знаете меня, мой дорогой Корраграйн... Хотите, я покажу вам то, что считаю действительно изысканным? — Айнар даже брови приподнял, смотря лукаво и чуть с вызовом.
Да, это было бы как нельзя более удачно — увести Корраграйна прямо сейчас, все равно никакие важные дела на приемах не происходили, а увидеть, как опростоволосится какая-нибудь знатная особа, было не так приятно, как могло показаться поначалу. Кроме того, им, Совету, донесут о любом позоре на следующий день, если не раньше.
— Устрою вам личный прием! — Айнар дернул плечом и подмигнул.

Айнар весело рассмеялся.
Разумеется, он считал себя совершенным и идеальным, лучше него, пожалуй, были только дети, в которых он души не чаял. Именно это заставляло его следить за каждым их шагом, волноваться, приставлять охрану и контролировать, потому что он понимал — не ровен час, когда кто-то решит покуситься на таких, как они.
— Для начала нам стоит попрощаться с хозяйкой и найти моих ребят, — ответил он.
И тут же, не говоря ничего лишнего и оживленно рассказывая последние сплетни, повел Корраграйна ближе к центру приемного зала. Сплетен набралось немало: все считали своим долгом поделиться последними новостями, пусть даже сомнительными, с Айнаром, а он щедро пускал их дальше, приправляя всевозможными пикантными подробностями. Это было весело, веселее разве что пускать слухи о самом себе.
На прощание с хозяйкой вечера ушло довольно много времени. Все эти правила приличия, часто кажущие досаждающими, приходилось выполнять, следуя высокому положению.
Дети подошли к Айнару сами, сын поклонился Корраграйну, а дочь — сделала реверанс, низко присев, склонив голову и очаровательно улыбнувшись.
— Я пообещал моему другу Корраграйну устроить личный прием, поэтому мы сейчас уезжаем. Не засиживайтесь здесь долго, — сообщил Айнар. Конечно же, детям не нужно было повторять, что опозорить они его не должны, да и что прием был скорее одним только названием, скрывающим любые внутренние дела Совета. Они лишь согласились со всем, взяли друг друга под руки и пошли в толпу в поисках новых развлечений. — Иногда я поражаюсь тому, какими послушными их удалось воспитать, — честно признался Айнар. Сказал это он не жеманно, тихо, почти нормальным голосом, лишенным театральщины, а потом, словно опомнившись, потянул Корраграйну к выходу. — Идемте же! Нам уже должны были подать карету!
И правда, пока они одевались в верхние одежды и шли к выходу, оказалось, что карета с эмблемой Таберсареев — стилизованными волнами — уже стояла на главной дороге, а кони нервно топтались, звонко цокая копытами по асфальту. Айнар забрался в карету, воспользовавшись поданной лакеем рукой, уселся и сложил руки на коленях, ожидая, когда Корраграйн устроится и они тронутся с места.

Карета тронулась и поехала, ломая тонкий лед на дорогах. К ночи заметно похолодало, и ветер задувал сквозь незаметные щели в дверях кареты, тихонько подвывал и вызывал бы дурные мысли, если бы все существа Войлы не привыкли к вечной зиме.
— Вы же ни разу не были в моем поместье, Корраграйн? — спросил Айнар, положив ногу на ногу и улыбаясь. Ему хотелось сложить руки на груди, чтобы сохранить тепло, но этикетный кодекс не позволял закрытые жесты при деловых переговорах, потому что они могли вызвать недоверие. Вместо этого Айнар полез в карманы за перчатками — пальцы зябли. — Обычно приемы происходят в другом особняке Таберсареев, там, где проживает остальная часть моей семьи.
Он не сомневался, что Корраграйну, как и всем в городе, была известна ситуация его рода, многочисленные проблемы, связанные со свалившимися как снег на голову детьми, тем не менее, Айнар мог смело и прямо говорить о том, что было и как было, ведь выбрался из сложившихся проблем он просто восхитительно — так, что многие бы позавидовали.
Стать главой семьи после огромного скандала и умудриться не только занять кресло в Совете, но и укрепиться на нем так, что сдвинет только смерть, нужно было уметь.
О, Айнар считал себя очень талантливым политиком.
— Убранство двух поместий отличается друг от друга, тот, в который я везу вас сейчас, был обставлен исключительно по моему вкусу. Там проживаем я, дети, слуги и многочисленная охрана, так что если вы, Корраграйн, решите пошалить, вам придется сдержать все свои дурные порывы, — Айнар погрозил затянутым в тонкую белую кожу пальцем и захихикал.
Ехать было не очень долго, вскоре, после вереницы огней, видных из окон, они въехали в высокие кованые ворота, окрашенные в цвет слоновой кости, карета проехала полукруг на въезде и остановилась прямо перед входом в поместье.
— Как видите, — прокомментировал Айнар, ловко выбираясь из кареты и вновь держась за руку лакея — каблуки скользили на железной лестнице, — достаточно простенькое место.
"Простенькое" было не тем словом, которое характеризовало особняк. Здание было трехэтажное, длинное, белоснежное, с черным рисунком, появлявшимся кое-где на торце здания и по краю крыши, напоминавшим одновременно и растительный, и морской узор, а на деле бывшим обычным переплетением линий.

Айнар обожал лесть. Он чувствовал, когда ему лгут, понимал, когда пытаются расположить к себе, но ему всегда было интересно узнать, с какой же стороны подойдет существо, желая перетянуть его на свою сторону или умаслить во время беседы. Еще больше порадовать могли только обвинения: их пытались выстраивать метко, четки, бить по самому больному, и Айнар, защищенный со всех сторон знанием своих пороков, получал истинное удовольствие от попыток поддеть.
Конечно же, Корраграйн подобного позволять себе не стал бы — не то положение в обществе, не те идеалы, не те отношения с самим Айнаром. Члены Верховного Совета имели свойство подставлять друг друга, но всегда были аккуратны.
— Разумеется, — Айнар усмехнулся, отдавая пальто лакею. Впереди них пошел слуга, который вел в личный кабинет Айнара, напоминавший скорее помпезный зал, чем место, предусмотренное для работы. — От вечной зимы больше всех пострадали, к моему сожалению, русалки: сами понимаете, мой дорогой Корраграйн, природные условия лишили нас возможности жить в естественной среде, а это не просто обидно, но еще и больно. Все наше поколение и даже те, кто старше, не помнит времен, когда было лето, мы навсегда погрязли в снегу и мерзлоте, и единственное место, где можно спокойно войти в воду, — это наши поместья.
Слуга открыл дверь, Айнар зашел, бросив на него короткий взгляд. Слуга кивнул, ничего не сказав — это означало, что сейчас он принесет самое дорогое вино, подходившее для подобных приемов высокопоставленных господ.
Айнар прошел к дивану, обитому белой мягкой кожей, уселся возле подлокотника, положил ногу на ногу.
— Присаживайтесь, милый Корраграйн, сейчас нам принесут выпивку и еду. Мое вино несколько лучше того, что нам довелось пить ранее, поэтому, думаю, вы получите от него удовольствие, — он улыбался.
Переходить к делу все еще было рано, поэтому Айнар продолжал любезничать и ничего не делать. Вряд ли Корраграйн думал, что они пришли сюда посидеть и поболтать о жизни.
— Немного позже я могу устроить вам экскурсию по поместью, — предложил Айнар. — Только для начала нужно согреться.