Размеренное проникновение воспринималось все так же остро, ярко и необыкновенно горячо. Даже без действия какого-то проклятого вещества, Ирви живо выгибался, громко постанывал, задыхаясь, и даже нелепо, совсем неумело подмахивал задом под водой, понуждая вторгаться все глубже. Не забывая как-то изощренно, совершенно неправильно наслаждаясь творившимся развратом, пусть даже с болью изрядно перемешанным. Стараясь двигаться одновременно, и ловя от того какой-то невероятный кайф, наверняка сходный с наркоманским. Да злился на себя за то очень, затуманенным взглядом посматривая куда-то в никуда, концентрируясь только на сводящих с ума ощущениях. И сам оказался возбужден до всякого неприличия, а когда краснокожий гигант совсем разошелся, безжалостно врываясь в податливый сжимающийся зад, то и вовсе заскакал на члене, словно лихой наездник. Тяжело, прерывисто дыша, издавая громкие похотливые стоны и совсем заходясь в немыслимом удовольствии, тут уж даже боль не оказалась помехой. А целовался мальчишка страстно, жарко, покусывая, лаская языком, губами, переплетаясь с языком так, словно всегда умел и очень любил целоваться.
- Да хоть в пропасть с тобой… - неохотно протянул, совсем задыхаясь, постанывая, кусая губы и изгибаясь всем телом, - В одном котле вариться будем.
Да все об руку терся, прогибая спину, закатывая глаза, и очень скоро доходя до долгожданного финала. Обмякая тот час, укладываясь на грудь и изредка вскидывая бедра, сжимаясь, чувствуя внутри жаркое достоинство, проникшее слишком глубоко, настолько, что свое естество на глазах снова крепло. То было чертовски приятно, так что теперь вовсю наслаждался, подставляя голову, выставляя напоказ все гибкое тело. Да живот оглаживая медленно, надавливая в том месте, где четко прощупывался член, лаская через стенки, прогибаясь и ерзая от нетерпения. Слова сейчас явно были бы излишни, так что молчал, попросту отдавшись сильному течению, пока ничуть не желая сопротивляться. Тело слишком отзывчиво реагировало на разврат, и даже изрядно уставшее и вымотанное было готово к самому изощренному продолжению.
Ирви задергался, вскидывая бедра, и кончая без всяких ухищрений. Поспешно смахнув вместе с густой пеной безобразие, сделав вид, что словно вообще ничего не произошло, снова беспокойно завозился, пытаясь слезть.
- Хватит, наигрались на сегодня…

Почуяв свободу, Ирви тут же соскользнул со скамьи, принимаясь самостоятельно отмываться, споласкиваться, так и сверкая выразительными глазами. Дожили короче… Докатились. Ему нравился всяческий разврат и даже то, что это причиняло несусветную боль, едва ли остановит при подходящем случае. А случаи наверняка не заставят себя долго ждать. Надо было, конечно же, что-то делать, строить коварные планы по побегам, рытью подкопов и мало ли там еще чему. Влекло к огромному мужику, а при едином взгляде так и вовсе в самом низу живота сладко ныло, что-то внутри сжималось и хотелось понятное дело чего. Фыркнув, мальчишка нырнул под воду, проплыл немного и снова оказался на поверхности, выжимая пятерней мокрые волосы.
- Как это бегство откладывается? – прищурившись, с силой ударив по воде раскрытой ладонью, Ирви мотнул головой, - Да ни за что! Только обратно не особо-то и хочется. Я бы и здесь пожил на вольном выпасе.
Если вокруг все такие сплошные извращенцы, то едва ли жизнь окажется долгой. Кто-нибудь еще наверняка прибрать к рукам сможет и вряд ли получится сбежать. А тут такой шанс предоставляли. Обратно в любимый парк, где властвует лето, тепло, есть забегаловка на окраине, где изредка так кто-нибудь да сжалиться над сиротой, обедом накормит. Вспомнив про всякие там обеды, мальчишка погладил себя по животу, ощущая что очень так неплохо будет подкрепиться. А то умотал, так не кормит, пить особо не дает, чай не в счет естественно.
- Ты бы не соблазнял лучше, а то и правда попрошу, - выгнувшись в объятиях, Ирвин повернул голову, быстро целуя щеку, скользя языком к губам и заканчивая легким поцелуем, - Ну, рогатые джинны иногда бывают очень привлекательными.
Ловко развернувшись, уцепившись за плечи, слегка подтягиваясь и вновь прикасаясь к манящим губам, мальчик весьма страстно, горячо, будто бы со знанием дела поцеловал, подкрепляя собственное заявление.
- Я такой непостоянный, такой непостоянный… - облизываясь, улыбаясь открыто, прям счастливо, вконец наглея, прибавил, - Давай, вези меня обратно в Лондон. Сможешь будто бы. Да ни за что не поверю!

Ирви не верил до последнего. Насмешливо улыбался, одеваясь, приглаживая мокрые волосы, кое-как приводя себя в порядок. Он действительно ничуть не боялся, и бояться не собирался. Да чего уж тут бояться, когда произошло то, после чего любой страх не более чем маленькая капля во вселенском океане безнадежности. Вытерев голову еще раз, напоследок, мальчишка увернулся от дракончика, решившего с разбега прыгнуть на спину, и пребольно схватил зверька за крыло.
- Пошел к бесу, предатель! – шикнул, дабы животина поняла все свои прегрешения, и бодро заковылял следом за рогатым наваждением.
Ходить было тяжко, хромал разом на все ноги, а там между ног что-то отчаянно пульсировало, тянуло и пыталось сомкнуться. Не самое приятное ощущение изрядно сдабривалось болью. Но ничего, терпеть можно, то самое главное. Унывать мальчик точно не собирался, даже головой по сторонам вертел, с явным удовольствием прощаясь со злачным местечком. Дракончик же нашел убежище на плече джинна и сидел там выпрямившись, недовольно сверкая серебристыми глазенками. Вины он за собой никакой не чувствовал и таил великую обиду, которая обязательно в скорейшем времени должна вылиться в сладчайшую месть. Неблагодарный ребенок умудрялся отрицать совершенно всех и вся.
Улица встречала замогильным холодом, заснеженными проулками и пронизывающим морозом, от которого не спасала даже теплая добротная одежда. Приоделся Ирви ничего так, уютненько, красиво даже. Кто-то явно не поскупился на обновки, все пришлось вполне впору. Только от своего мальчишка не собирался отступать. Не веря конечно, но вот когда ему в темном переулке показали самое настоящее волшебство… Ирви засуетился, недоуменно хлопая глазами и вытянув шею рассматривая манящий пейзаж. Похоже, все было взаправду…
- Слушай, а ты наверное действительно джинн, - тихо выдал, делая незаметный шажочек вперед, - Вот это да…
А кому бы подобное могло оказаться подвластным? Только самому настоящему здоровенному краснокожего джинну, свалившемуся как снежная лавина на многострадальную голову. И тут же позабыл обо всем, желая только сорваться с места, со всех ног бежать в привычный мирок, где сейчас был самый разгар лета и тепло по ночам.
- Слушай, я сам себе отличный хозяин! Чего придумываешь… - обернувшись назад, Ирви задрал вверх голову, так и сверкая зелеными глазищами, вновь становясь ужасно самостоятельным, независимым, - Вот если окажусь, тогда и поговорим. Хатико ждал, и ты подождешь. А я может еще не нагулялся, для себя пожить хочу.
О, к проему в пространстве мальчишка едва не вприпрыжку побежал. Протягивая навстречу даже руки, не думая о последствиях совершенно. Да шею выворачивая резко, быстро целуя щеку и обнимая вроде бы будто напоследок. На глупости Ирви был горазд, готовый помахать белым платочком и ускользнуть навстречу новым приключениям.
- Ага, слово… Мои слова ничего не стоят! – ошейник неприятно давил, так что и голову тоже назад закинул, совсем невинно заглядывая в красные глаза, улыбаясь вовсю, - Так что легче легкого.
Мягкая кожа слишком отвратительно придавливала горло. И туда, где буйствовала зелень, тянуть продолжало. Вот только никто не отменял вспыхнувших чувств и как бы ни отнекивался, а все о слове данном тоже прекрасно помнил. Не сказать бы, правда что то повергало в замешательство и что-то значило для буйного, непокорного нрава. Воспитание у Ирвина отсутствовало напрочь, а каким сам себя воспитал, так то прекрасно видно было, пока мялся на одном месте и упорно так, настойчиво вытянув руки назад, обнимал необъемные бока, поглаживая сквозь одежду, терпеливо поджидая пока треклятый ошейничек отпустить вздумают. И тут же рванет сломя голову.
- Хосссяин… - с тоской протянул дракончик, все же перебираясь куда-то на голову мальчишка, - Куда глупый хосяин собрался?

Невероятные чудеса творились, и Ирвин никак не мог отказаться попробовать немыслимое волшебство на ощупь. Очень смело рванулся вперед, обгоняя джинна, и замер с открытым ртом, щурясь от яркого солнца, косо, недоверчиво посматривая по сторонам. В парке они оказались, на самой окраине. Огромном, со всякими озерами, зарослями высокой травы поближе к воде, а здесь по обыкновению все подстрижено аккуратно было, и под лучами жаркого солнца вовсю радовало всевозможными изумрудными оттенками. Словно зимы с промозглым холодом никогда не было, и все только приснилось. Да нет, одежда оказалась слегка влажной от растаявшего снега, и жарко ведь в теплой куртке там, где лето вовсю властвует. Быстро скинув верх на траву, мальчишка вывернул шею, с не меньшим удивлением рассматривая статного мужчину. Разительные перемены были на лицо, и за таким хоть в огонь, хоть в воду, и на тот самый край света… В груди что-то екнуло, наглым образом сразу же скатываясь куда-то вниз. Райская птичка неплохо бы пошла на корм местным дворовым кошкам, не напоминала по виду даже попугая, настолько оказалась красивой, словно слетевшей со страниц волшебных сказок. Впечатлился Ирви до самой глубины души. Все недоверчиво пялился, нагнулся даже, срывая тонкую травинку, растирая в пальцах и с жадностью вдыхая такой знакомый пьянящий аромат.
- Ты бы турфирму открыл что ли… С предоставлением незабываемых путешествий между мирами. Деньжищи лопатой бы греб.
Медленно сделав шаг, очень осторожно ступая на землю, словно боясь, что почва под ногами обвалиться и рухнет прямиком в преисподнюю, куда так собирался не особо давно, он медленно кивнул. Да, соблазн был бескрайне велик. И знал даже как сбежать лучше, куда свернуть, а там не особо-то далеко по тропинке чинно прогуливались доблестные полицейские, делающие вид, что за порядком следят. Вот они жара-то, если что, кое-кому и зададут по самое первое число…
- Да, задержался я чего-то. – почесав затылок, Ирви счастливо улыбнулся, готовый едва не в пляс пуститься, настолько все казалось каким-то неестественно радостным и простым, - Бегу-бегу, не переживай. Еще б не хватало служить до конца дней. Они у меня, знаешь ли, слишком ценные и наперечет. Так что счастливо оставаться, там дальше есть кафешка неплохая, чаек можешь попить с пирожными, они у них вообще с ума сойти. А мне пора!
Помахав рукой, неспешно отступая, пятясь, словно рак на побережье, Ирви примеривал каждое небрежно брошенное слово и содрогался. Это ж надо, он предлагает до конца дней служить, и за то организовывает всего-то один поход в кафе или еще без разницы куда. Велика щедрость. Так что не думал больше, круто развернулся, и шарахнулся как черт от ладана. Да побежал, наперерез продираясь сквозь кусты, по короткой дороге к повороту, ведущему до озера, примерно туда, куда недавно полицейские поворачивали. Если догонит, будет упыринушке этому на орехи… Наверняка синяков не счесть осталось, да кое-что еще, что демонстрировать никому не собирался, но при необходимости показал бы мельком.
Жертва насилия сломя голову неслась вперед, не разбирая дороги, не думая о том, что может быть завтра, и что вообще будет потом. Новая льняная рубашка развивалась за спиной, ноги едва отталкивались от травы, а о том, что там болело, так о том напрочь позабыл, окунаясь в привычный мир и наслаждаясь каждым вздохом под лучами ласкового солнышка.

Все произошло слишком внезапно, неизбежно, да настолько быстро, что невозможно было предотвратить. Хотя Ирвин и пытался в самый последний момент затормозить, свернуть, отпрыгнуть все равно куда, но не рассчитал силы, попадая обратно в края вечной лютой зимы. И даже ведь не зима так пугала и не нравилась, совсем нет… Он бы и с зимой уже смирился, с чем угодно, если бы рядом не оказался тот, от которого только что бежал как угорелый, только пятки и сверкали. Закусив губу от досады, подросток рванул руку на себя, безуспешно пытаясь вырваться, разразился страшными нехорошими ругательствами, и вылупив глаза, озираясь на то как быстро закрывается спасительный мир. Где солнце сияет вовсю, трава зеленая под ветром шевелится, и живется настолько беззаботно, что выть в полный голос хочется. Но нет, только ругался отчаянно, и словно совсем голову потеряв, не слушал совершенно ничего, упрямо вырывался только.
Дракончик чувствовал себя немного виноватым. Так что привычно расположился на широком плече мужчины, приподнимая крылья и щурясь, вспоминая яркое солнце, то каким никчемным был в странном непонятном совершенно мире. Ужасный мир, где превратился в цветную летающую курицу, так еще ко всем недостаткам и немую. Да конечно же на все бы пошел, только обратно вернуться. Даже на маленькое предательство, которое естественно оказалось неизбежным. Так что сейчас предпочитал не высовываться лишний раз, пряча мордочку за горячей шеей.
Только вот Ирвину совсем не до мелкого вредителя было, вообще не до него. На смену начинающейся истерики мальчишку охватил испепеляющий все живое гнев. Орал он уже едва не благим матом только от злости и ужасающей несправедливости. Тут даже удар, вспыхнувший алым на щеке, ничуть не помог. Дергая скованными ногами, ругаясь на чем свет стоит, Ирви потерялся настолько, что совсем не выдерживая, полез с кулаками на негодяя с вопиющей непрошибаемой жестокостью перечеркивающего все надежды вместе с наивными мечтами.
- Ненавижу! Да чтоб ты провалился со своими желаниями проклятущими! – вопил настолько отчаянно, что даже дракончик затрясся, сжался, и спрятался куда-то под пальто.
Размахнувшись от всей души, попытавшись обрушить все свои бушующие эмоции на широкую грудь, Ирвин и с сиденья соскочил, путаясь в скованных ногах, лишь чудом удерживая равновесие, вероломно нападая на того, кому теперь будто бы придется служить до самого скончания дней. Конечно, таким темпом тот день конца наступит куда быстрей, чем можно подумать.

Больше всего на свете сейчас не хотелось сдаваться. Так что Ирви вовсю старался, дав себе бесконтрольную волю творить что вздумается. Вроде бы и молотил по широкой груди от всей души, а без особого толка, и тем более смысла. Словно удары не достигали цели вовсе, и с таким же успехом можно было ласково поглаживать. От того злился все сильней, а ругательства становились витиеватыми, изощренными, вконец неприличными. Да руки оказалось поймать так же легко, как накрепко сковать ноги. Тут уж совсем отчаянно заорал, запрокидывая голову назад, словно малыш, забившийся в грандиозной истерике, совсем не желающий потакать таким противным и несправедливым порой взрослым. Горячие поцелуи заставили слегка опомниться, с великим усилием примолкнуть. Лицо было мокрым от проклятых злых слез, самих по себе падающих на воротник рубашки. Но все равно смириться никак не мог, набирая в легкие побольше воздуха, дабы разразиться новыми отчаянными ругательствами. Будто бы они что-то могли решить, избавить от плена и помочь найти несуществующий выход.
- Я тебя не боюсь! Нисколько не боюсь! – отчаянно завопив напоследок, Ирвин быстро прикусил язык.
На самом-то деле конечно боялся… Еще как боялся, и всем сердцем желал оказаться очень далеко отсюда. Подальше от крепких объятий сильных рук, где тело самым отвратительным, паскудным образом реагирует на близость. И ему все равно на злость, оно всяческой лаской вовсю наслаждается, покуда уши пылают при воспоминаниях за что именно джинн ценит и как именно потом придется оправдываться. Точнее чем… Так что замолчал, вскоре с огромной радостью освобождаясь, сжимаясь в комок, низко наклоняясь, прижимаясь животом к скованным ногам, словно от сильной боли какой мучился. Нет, душу только терзала та самая нестерпимая боль, а так вынужденное положение помогало немного придти в себя и успокоиться.
Дракончик вскоре высунул любопытную мордочку, внимательно посматривая на шумного мальчишку. Да, кричать он умел знатно, но вот и задом мог вертеть ничуть не хуже. И чего так боялся? Чего так не нравилось? Глупые люди не понимают всей прелести жизни рядом с сильным господином, где возможны совершенно любые, такие приятные фантазии, становившиеся настоящими и обретающие истинный смысл жизни.
В руках Ирвин висел, словно куль с мукой. Совершенно вроде бы вымотанный и безразличный ко всему. Хотя нет, глаза так и шарились по окрестностям, высматривая совершенно все. И дождаться не мог, чтобы оказаться на ногах. Только жаль, высоченные ворота захлопнулись. Ну да ничего… Повоевать еще успеет непременно.
Быть чем-то интересным определенно не понравилось. Гордо вздернув нос вверх, Ирви расправил плечи, выпрямил даже спину, свысока посматривая на мелкого мужичка, засуетившегося, явно счастливого лицезреть своего господина.
- Ага, юный… Совсем твой хозяин офанарел на таких юных и невинных бросаться, - тихо прошипел сквозь зубы, поочередно дергая ногами, сгибая в коленях, будто опасаясь что сразу и откажут после вероломного плена, - С ним поспоришь конечно же, еще как поспоришь… Словно с паровозом, идущим под откос. С такими только спорить!
Сердито притопнув ногой, Ирвин спиной и развернулся, оценивающе рассматривая кованную решетку ворот, задирая вверх голову и стремительно, моментально производя нужные расчеты. Да не дожидаясь пока кто-нибудь опомниться резво в сторонку отпрыгнул, с места разгоняясь, и прям на ворота нападая, проворно карабкаясь вверх, словно цирковая обезьянка, тихо сопя от злости и явно наслаждаясь скорой победой.

В один момент тело превратилось в бесполезный кисель, Ирви только успел глупо рот приоткрыть, как рухнул вниз. Когда победа была так близка, а он уже мысленно исчезал в видневшемся за воротами переулке. Надо же, какая досада! И не дернуться теперь, не шелохнуться, только глазами и мог вращать, да слюни пускать – язык тоже не особо слушался, а челюсть захлопнуть не получалось. Будто бы специально все подстроено, будто нарочно. И не он был виноват, что так глупо попался, вовсе нет. Рогатый видать привык принимать гостей, не каждый из которых надолго желал оставаться в гостеприимном доме. А уйти можно явно только с высочайшего позволения хозяина. Рука, куда впилась ядовитая дрянь неприятно побаливала, ровно как и нога. Кровь даже выступила, ее то скосив глаз и рассматривал. Не джинном же любоваться, который тут как тут оказался. Легко поднял непослушное тело и поволок дальше.
Жаль, толком рассмотреть хоромы не вышло. В ожидании расправы мальчишка шелковым был, послушным невероятно, так и остался лежать там, где бросили, до поры до времени. С ужасам прислушиваясь к приказам и загодя пытаясь поджать уже заболевший зад. Происходящее мягко говоря было ужасным, жутко несправедливым, и требовало отчаянных ответных мер. Но, даже оказавшись на столе с выставленной напоказ пятой точкой, не вздумал и шелохнуться. А вот никак было. Гадость, попавшая в организм начала отпускать только с первым хлестким ударом. Тут же Ирвин вяло затрепыхался, сдавленно постанывая, мыча что-то неразборчивое и закатывая глаза. Унизительная боль нарастала с каждым мгновением, ягодицы начинали гореть огнем, и очень скоро вопреки всему здорово жалел, что решил из вредности полезть на эти треклятые ворота. Ну, ведь все равно рано или поздно бы нашел! Все равно не отвязаться от него никак. Так хитрее надо быть, намного хитрее и что-то соображать уметь. Иначе частенько придется так корчиться на столе, вздрагивая от каждого удара, дергаясь, и под конец совсем отчаянно пытаясь вырваться. Только в этот раз не ругался, крепко стиснув зубы, заходясь в беззвучных криках, отчаянно дергаясь. Со стороны то выглядело слабым трепыханием, так что справился бы с ним кто угодно. Все тело неприятно покалывало, действие яда постепенно сводилось на нет, а в определенных точках пониже спины огнем горело и болело настолько адски, что и стоять толком не смог. Одаривая мучителя злым, колючим взглядом, так и не находя чтоб такого гадкого и язвительного сказать. Ну, уж нет… Живого места не осталось, вопить во весь голос не вопил, и то ладно, стерпел значит. А если еще хотя бы раз там пройтись, так тогда совсем не выдержит, чего доброго умолять еще начнет и рыдать как сопливая девчонка.
Шмыгнув носом, вытерев предательски набежавшую соплю рукавом, Ирви с гордым видом отвернулся. Ноги тряслись, сделать хотя бы шаг он жутко боялся. Четко осознавая что много дней никуда присесть не захочет.
- Козлина твой хозяин. – выдал с мрачным видом, когда проклятущий джинн исчез, - Каких свет не видывал…
Есть совсем не хотелось. Впервые наверно за долгую удивительную жизнь. Хромая Ирви отполз к стене, подтянул штаны, и морщась сгорбился. Нехорошо очень было, даже стоять, и то нехорошо.

Выбор снова потерялся, исчезая куда-то далеко и явно надолго. Так что потащился Ирви с мученинским видом следом за слугой в самое сердце обители повелителя хаоса и разврата. Только по сторонам злобно, недовольно зыркал, и словно нехотя, хромая отчаянно, ногами перебирал. Еще такой выволочки в ближайшее время не то чтобы не выдержит… Да, надо было что-то делать, причем немедленно и очень срочно.
- Недурно как демону краснорожему живется… Хорошо устроился.
Медленно прошествовал в роскошную по всем меркам комнату, мальчишка остановился, ища к чему бы поудобней прислониться, даже не смотря на стол и не принюхиваясь. Темницей вся эта роскошь напускная была, не более. Уж окна-то первым-наперво приметил. Узкие, словно бойницы, высокие как в неприступном форте. Да, везло несказанно. Зато тепло, весело пламя в камине потрескивает, диван с кроватью так и манят поваляться.
- Ага, итак сидеть не могу, да стоя чуть не падаю, - покивав с недовольным видом, Ирви принял из рук чашку, сделал пару глотков горячего крепкого напитка и отставил обратно, на край стола, - Жесть дичайшая просто. Нравы скажу я, у вас хуже, чем в дремучем средневековье.
Одежду только с благодарностью подхватил, тут же, ничуть не стесняясь, сбрасывая с себя все. Морщась, кусая губы, едва не рыдая в голос от унизительной острой жгучей боли и досады. Отшибленный зад был великолепного фиолетового цвета, бедра тоже не уступали по красоте и насыщенности благородного оттенка. Рубашку кое-как натянул, а вот со штанами прям беда случилась. Так что к груди добро прижал, и ковыляя, совсем наплевав на то какое впечатление производит, к дивану отполз. Завалился кверху местом саднящим, подушку обнял и носом в нее уткнулся.
- Козлина, он и есть козлина… Что напоминать лишний раз, что нет. Лучше все равно не станет. Ага, позовет он меня, конечно, такого-то красивого. И кланяться вообще не собираюсь, не дождетесь.
Все крепче обнимая ни в чем неповинную подушку, Ирвин беспокойно возился, пытаясь поудобней устроится. Только с разведенными ногами маленько полегче оказалось. Медленно, очень осторожно прикрывшись длинной рубашкой, тихо выдохнув, он вновь вцепился в диванную подушку, не желая более шевелиться совсем.

И стыдно мальчишке было помощь слишком уж личную, интимную принимать, да и от боли проклятой ужасно хотелось побыстрей избавиться. А что поможет этот добрый толстячок, так не сомневался. Не все же ироды рогатые как некоторые, некоторые вон и жалостливые такие, заботливые прям. Так что, сопя, тихо вздыхая, рубашку повыше задрал, и угол подушки крепко зубами прикусил. Чтоб не показывать насколько там больно и как страшится осторожных прикосновений проворных пальцев. Но вроде ничего так вышло, терпимо вполне. Боль быстро уходила, легче намного становилось, так что даже не дернулся ни разу, проникаясь великой благодарности. Добрый он, правда. Все наверняка знает. Вот надо будет потом при возможности о доме полностью выведать. Где там чего находится, где шипы еще повылезать могут, где окна пониже, да пошире есть, и все такое прочее. Не вечно ж тут взаперти сидеть-то будет! Так что даже воодушевился слегка, успокоился малость. И еще нечто немаловажное в прежнее состояние по всем ощущениям пришло, что тоже несказанно обрадовало. А то все же дыра между ног весьма тяготила, наводя на самые пошлые мысли в неподходящий момент.
- Да, вот так лучше намного. Спасибо тебе, здорово помог, - приподнявшись на локтях, Ирви сам рубашку поправил, мельком назад оглядываясь.
Синяки остались, конечно, но куда более бледными стали, почти незаметными, некоторые поменяли цвет на желтый, и вообще беспокойства теперь почти не доставляли. Так, саднило, но в меру, а он к боли привычный, уже и вовсе эту меру не замечал.
- Черт знает, как сюда попал. Охотников никаких не видел, долго по лесу бродил в обнимку со зверюгой такой, драконом короче. А он продажных негодяй этакий оказался… За пару кексов сахарных меня продал. – то было на самом деле очень обидно и вообще печально.
Вздохнув, мальчик вытянулся получше, и голову лениво на звон посуды повернул. Соблазнительно все выглядело, но если только немного попозже, а то надо пока все по местам попытаться расставить. Скверно конечно все получалось, в себя после грандиозной выволочки до конца не пришел, не смотря на то, что и болеть почти перестало. И чего-то еще спросить хотел, да не успел.
Настороженно уставившись на заявившегося джинна, Ирви напрягся, рефлекторно сжимаясь, и чувствуя как по телу сама по себе волна крупной дрожи пробежалась. Сглотнул нервно и отвернулся, немигающим взглядом противоположную стену буравя, между дел поправляя рубашку, получше вниз натягивая, каждую складочку разглаживая.
- Ага, очень больно. Хорошо постарался, молодец.
Хоть так может пожалеет, трогать не будет. Совесть замучает вдруг… Но о ее отсутствии Ирви прекрасно прознал, так что не питал особых иллюзий и продержался неподвижным бревном с глазами совсем недолго, не выдерживая нависшего над собой кошмара живого такого, здоровенного. Дернулся резко, быстро усаживаясь, колени под себя пряча, рубашку широкую снова одергивая, и спину выпрямляя.
- Я там штаны потерял… - кивнув в сторону оброненной новой удобной вещицы, что сейчас так сильно жаждал поскорее натянуть, Ирви склонил голову набок, прижимая к плечу, - Не подашь?

Сверкал джинн как рождественская ель поздним вечером накануне сочельника. Только заместо разноцветных веселых огоньков все в красное нарядилось. Неспроста, конечно же, очень так неспроста… Нервно сглатывая, Ирви судорожно размышлял как дальше быть без даже минимальных последствий для такого любимого тела. Особенно после того, как прознал насколько изощрен бывает рогатый в наказаниях, и как жутко станет, если еще хоть раз хворостину на мягком месте ощутит. Вот уж в ближайшее время чего не надо, того не надо. Потом может быть, ради разнообразия, но только не сейчас.
- Ну знаешь, я тогда от голода с холодом почти подыхал… Так что даже ты по душе пришелся. А в любом другом случае завидев такое, это знаешь, обладая хотя бы самым малым здравым смыслом, бежать сломя голову надо. Да и дурак вообще, что не побежал! – в сердцах бросил, хмуря брови и приподнимаясь на локте, - А я тоже мужскую любовь там всякую дурным тоном считаю и не признаю. Это ты все вынудил! Какой нормальный мужик на мужика бросится? А я мелкий еще, много чего не понимаю, а что там низу моему хочется, так то прости, сдерживать не могу. Оно само все!
Ирви путался, начиная паниковать. Все ведь было очевидным - и как извивался в купальне, как самостоятельно на член насаживался, охая и вздыхая, замирая от изощренного удовольствия. Конечно же, он не такой… Один раз не считается, два тем более. Но ведь сейчас выбора тоже никто не давал. В борделе лучше станет, естественно… Когда зад в ведро превратится, а за ночь будут иметь по десять мужиком за раз. Уж лучше тогда сразу удавиться, не мучиться. Но только жить хотелось, причем еще как.
- Нашел учителя… Тоже мне, выискал обольстителя. С человеческими чувствами. – тихо фыркнув, мальчишка покраснел, быстро поправляя задранную рубашку, естественно дико смущаясь и алея словно маковый цвет.
Да улыбался еще демон рогатый… Вон довольный какой, естественно довольный. Столько ошейников поочередно вокруг тощей шеи затянул. И каждый из них давит, острыми колючками врезается, каждый напоминает кто сейчас есть на самом деле. Ловушка захлопнулась полностью.
Вытянув руки, Ирвин устроил ладони на широких плечах, подтянулся поближе, и коснулся губами темной щеки, чувствуя как горячо пламя, как может одновременно оно и обжигать, и дарить ласку, на которую слишком неоднозначно реагировал.

Все вновь некстати вылазило куда-то из тьмы и обратно никак не запихивалось. Невинный поцелуй в щеку глубоко врезался в саму душу, и Ирви нервничал все сильнее, уверяя самого себя, что неправда это, что никакой он не тот, коих упорно не принимают в почтенном английском обществе с самых древних времен. Ну, конечно же, нет! И обнимается совсем не он, а руки все сами творят, и прильнуть поближе пытается тоже естественно случайно. Все хитрый демон заставляет, да силой вероломно, коварно берет. Естественно…
Шумно повздыхав мальчишка вроде бы вздернул голову, но тут же ответил на слишком приятный, нежнейший поцелуй. Словно и розгами никто не бил нещадно, и зад не болел вот только что отчаянно. Конечно, позабыл уже. Еще тесней прижимаясь, вытягивая руки, и с явным удовольствием водя языком по губам, прихватывая их и своими губами, пробуя весьма желанную ласку на вкус. Здорово прям то было, никак все распробовать не мог. Чувствуя как благосклонно кое-что внизу реагирует, самым наглым образом задирая рубашку и красноречиво так выделяясь. Да, конечно же, он совсем не такой…
Завозившись, Ирви совсем поздно дернулся, когда горячие пальцы ловко поймали восставший член. Часто заморгал, себя за губу покусывая, и медленно так, словно тоже случайно совершенно, еще поближе прижался. Ну, с другой стороны, зачем лишний раз злить то? Отвратно, конечно же, неприлично до крайности, а вот только совсем о другом думается. Жарко становилось, так что медленно рубашку еще выше потянул, задирая почти до плеч, а потом и вовсе ловко избавляясь, полностью обнажая костлявое светлое тело.
- Да, крокодил в африканском пруду и то невинней… - тихо буркнул, снова медленно так подаваясь вперед, полностью весь разгоряченный прижался, и осмелев, совсем приличия опустив, ногу на бедро закинул, сжимая в колене и ненавязчиво толкаясь в руку.
А потом ведь непременно орать будет, что все заставил рогатый, все насилием страшным получилось. Жаден молодой растущий организм до непотребств всяческих оказался. И развращался Ирвин слишком быстро, сам того не осознавая. Уже и заглядывая в темные бездонные зрачки блестящими глазенками, голову то так, то эдак поворачивая, и прогибаясь едва заметно, чтобы упор на ладонь за ягодицы обнимающую был. Конечно, не болело там уже ничего совсем.

Все быстро катилось по наклонной, спускаясь до низменных ярких желаний. Конечно, какая разница, что потом будет? Главное сейчас, главное момент словить, и наслаждаться, наплевав в первую очередь на собственные нестройные моральные принципы. Песочные крепости снова с треском рушились, погребая под рассыпающимися развалинами любые запреты. Ну, нравился этот рогатый демон неимоверно, что греха таить? Непонятно только каким образом все получалось, а прижиматься Ирви начал вскоре очень уж откровенно, неосознанно демонстрируя себя со всех сторон. И теплом наслаждаясь, и даже ягодицы слега назад выставляя, когда по ним горячим потоком нечто прошлось, настойчиво просясь туда, куда вообще-то недозволенно. Но если чуть-чуть, немного совсем, то конечно же, можно. Узок зад стараниями слуги заботливого снова был, так что с содроганием предвкушал, что испытать вскоре придется. Ну, ведь не остановится же на невинных поцелуйчиках, и объятиях чересчур крепких? Ну конечно же нет… Отчего-то сам уже то додумывал, будто на самом деле страстно желал куда более глубокой и горячей близости. На самом деле желал, тая это в самых глубинах страждущей души. Может быть лишь потому, что ранее никогда ласками любого рода обременен не был, да обнимался разве что с безмолвными деревьями в парке.
К пальцам, ласкающим член Ирвин вскоре начал рваться совсем уж нагло и пошло. Закусывая губы, жмурясь, так и выгибаясь, чтобы удобней было, да ногой закинутой сильно обнимая. Приятно слишком то было, но смущение, не смотря на всю прыть, никуда не делось, так же краснел отчаянно, и взгляд прятать старался. Поджался только очень сильно, когда палец надавил на крепко сжатое кольцо мышц. Замер, нервно вздрагивая, прикрывая на мгновения глаза, шумно, с придыханием вздыхая. Хотелось невероятно, но звиздец как больно будет. А боли за последние сутки предостаточно наелся, даже перебор случился.
Грудь вскоре запылала огнем, нахальные прикосновения горячих губ к излишне чувствительным местам рассыпались целой гаммой непередаваемых эмоций. Ирвин возился, прогибая поясницу, ерзал, приоткрывая рот, тихонькими стонами ознаменовывая как же ему хорошо. Настолько, что просто не выдерживал, и желая побыстрей откреститься от приторно-сладкой пытки, уперся ладонями в лоб джинна, весьма резко, настойчиво надавливая, стараясь сместить голову в сторону.
- Ой, уйди… Не могу я так! – согнутым коленом еще в пах уперся для пущей убедительности, чувствуя под тонкой тканью штанов твердого налитого монстра, и цветом лица едва не с кожей огненной сравниваясь.

- Да вообще никак нельзя. О чем ты… - Ирви хмурился, все сильнее нервничая, едва задыхаться не начиная от неотвратимости какого-то совсем неуемного вожделения.
Упрямые слова естественно расходились с действительностью, и прекрати сейчас искуситель свои развратные действия, то ох бы побегал и поползал, не зная куда девать то, что здорово мешалось, тянуло, и даже слегка побаливало от нереализованного жгучего желания. Да, вот лечь бы на живот, раздвинуть ноги пошире, и будь потом что будет. Сгорая притом от стыда, извиваясь, словно уж на сковородке, да выпрашивая еще и еще.
Нервно передернув плечами, мальчишка внутренне сжался. Сильна лапища была, прихватившая за густые вихри. Живо вспомнилось, что помимо нежности господин с багровой рожей дарить любит. Как не понравится что, так ведь до всяких неоправданных жестокостей путь недолгий. Ирвин даже пискнул тихо, осторожно вцепляясь пальцами в запястье, часто дыша и умоляюще вверх на лицо джинна посматривая. Нет, к новой порции боли он тем более совсем не был готов…
- Да постараюсь, постараюсь, не переживай… Раз так хочется.
Ему тоже ой как хотелось, но то застенчиво опускалось, и до подробностей снисходить особо не собирался. Краем глаза уставившись на очутившегося на свободе налитого монстра, Ирви машинально облизнулся. Чувствуя, как в сокровенное горячее местечко начинает пробиваться будто бы плотный поток воздуха, обретшего отчего-то вполне осязаемую форму. То было слишком необычно, странно и пугающе. Мальчик задергался, стыдливо поджимаясь, пытаясь ощупать себя позади, но с готовность выполняя то ли приглашение заманчивое, то ли приказ, не терпящий отказа. Все равно оказался напротив толстого детородного органа, улегся удобно, и двумя руками ствол первым делом обхватил. Щурясь, рассматривая, словно в первый раз видел. Нежно, ласково щекой о плоть горячую потерся, с жаром головку поцеловал, чувствуя ответную реакцию, да все ягодицы сжать пытаясь. Прохлада настойчиво внутрь лезла, раздвигая упрямые крепко сжимающиеся стенки, да обнимая собственную плоть слишком сильно.
Вынужденно прогнувшись, Ирвин вновь заерзал, облизывая гибким языком плоть по всей длине, поднимаясь на колени, широко расставляя подрагивающие бедра, и грудью распластывая по постели. Ну, так удобней было, острее чувствовалось настойчивое давление, ставшее вскоре совсем невыносимым. Крепко обняв губами головку, отчаянно втянув в рот здоровенный орган почти наполовину, он принялся неспешно скользить по стволу, шумно причмокивая, пытаясь подстроиться под нужный ритм и судорожно втягивая носом раскалившийся воздух. Совершенно некстати виляя задом, все выше напоказ выставляя дрожащие ягодицы. Нет, так долго точно не продержится… Одна рука нырнула под живот, яростно сжимая пульсирующие член и неистово надрачивая, стремясь довести в пару мгновений до очень желанного сейчас оргазма.

Невообразимое нахальство творилось, и как не крутись, а отцепиться от него возможным не было. Ну, вот никак совсем… Рука вовсю гуляла по вздрагивающему, возбужденному до предела члену, а вместе с тем самое основание нещадно перетягивала невидимая сила. И снять ее Ирви пытался, и выворачивался по всякому, сдавленно стеная, захлебываясь и сглатывая, одновременно проталкивая член во рту все глубже, так что массивная плоть придавила язык, коснулась нежнейших  стенок горла. Подавив естественный рефлекс, грозивший извергнуть все обратно, мальчишка активно заработал губами в глупой надежде заслужить избавление от тянущего чувства и нещадного вторжения туда, куда не просят. Хотя давление в горячем месте было очень даже приятным, быстро входил во вкус, приноравливаясь сильно прогибаться, донельзя выставляя ягодицы, слегка бедрами покручивая, будто бы так и приглашая жестко взять без промедления.
Милости никакой не случалось, давление внутри только нарастало, а Ирвин вовсю старался, безостановочно скользя по вздыбленному детородному органу, так что губы натер, несколько раз едва картинно не задохнулся, закатывая ясные глаза и тихо хрипя от чрезмерного старания. Упрямая штуковина никак не желала помещаться целиком в горле, запросто перебивая дыхание, лишая даже намеков на возможность дышать. Так что приходилось малым довольствоваться, насколько чисто физических возможностей хватало. Он даже научился получать от процесса изощренное удовольствие. А собственную плоть теперь перетягивало настолько сильно, что пальцы стали лишними, они уже на бедрах устроились, покуда сам извивался, терся животом о ступни, распластавшись на ногах, совсем теряясь, и утопая в поистине животной похоти.
Ноги оказались разведены почти на ширину плеч, согнуты в коленях, так, что распластался Ирви словно лягушонок в весеннем пруду, впервые познавший премудрости любви. Плотный осязаемый воздушный поток пробивался уже совсем в запредельную глубину, вызывая мучительные спазмы в животе и отчаянное сопротивление сокращающихся мышц.
- Вытащи… Пожалуйста! – на мгновение оторвавшись от ужасно увлекательного занятия, он снова напал на вздыбленную плоть, крепко обхватывая крупную головку, пряча ее за щеку, и с явным удовольствием смакуя, между делом вовсю наглаживая влажный скользкий ствол.