Совет, блестящие камни, бумаги, лошади, дерево, магия. Все шло по накатанному кругу, в ритме, в котором единорог привык жить. Он ходил по привычному кругу, и только иногда наступал на болезненный маленький, но острый камешек, каждый раз вскрывающий кожу. Камешек был крохотным, и очень часто терялся в ширине дороги, по которой бродил единорог, но каждый раз появлялся снова, сколько бы раз Келлахан не выкидывал его на обочину. И всегда больно становилось резко, неожиданно, заставляя дергаться и останавливаться, справляться с собой, и только тогда продолжать свой путь, забывая о маленьком инциденте. Или, точнее - пытаясь забыть. Но камешек появлялся снова и снова, становясь буквально навязчивым, и каждый раз Келль испытывал раздражение напополам с опаской. Каждый раз, когда он натыкался на него, боль возвращала в прошлое и рвало края давней раны, которую тогда прижег насильно в отчаянной попытке закрыть огромную дыру, которая образовалась и грозилась поглотить весь мир, который он знал, в беспросветную тьму.
"Вселенная не терпит пустоты", - вспоминались собственные слова, сказанные когда-то, совсем не на эту тему, совсем не по тому поводу и не в том контексте, но, всплывая каждый раз в голове, эта фраза заставляла единорога метаться среди шквала эмоций, разделившихся на два лагеря и безжалостно воюющих между собой. Победу не могла одержать ни одна из сторон, потому что мужчина так и не определился, к какому лагерю присоединиться, завис над пропастью, где дорога была только одна - вперед.
Вечерами, бывало, когда оставалось время и силы, он садился перед закрытым всегда на ключ ящиком в столе, в его рабочем кабинете, открывал его, достав из резной шкатулки ключ, и подолгу вертел в руками золотой ободок, который очень, очень долгое время был на его собственном предплечье. Обхватывал руку, демонстрируя покорность. А потом остался побрякушкой и воспоминанием о собственной беспомощности и чужой, как выяснилось много позже, ошибке. Иногда, прямо в руках, обруч принимал вид большой уздечки из золота. Келлахан сидел часами, перебирая звенья, как четки, поглаживая пальцами трензельные кольца, водя по изящным золотым полосам налобника. А потом молча прятал обратно, закрывал ящик и, бросив ключ на место, уходил. Справляться со штормовыми волнами становилось все сложнее. Эйфе казалось, что он становится меньше, тоньше, слабее.
Артефакты не работали, с рук вместо молний срывались только искры, а вместо ледяных узоров все стекало водой. Это раздражало, это бесило, это заставляло волком выть. Иногда Келль ловил себя на желании просто удушить того, кто разбередил старую и бережно охраняемую старую рану. Кто заставил снова проходить через все это без возможности задавить в себе это, спастись, спрятаться.
Это был, наверное, единственный бой, с которого Эйфин хотел сбежать, даже не вступив в схватку. Он не хотел повторений и готов был бросить оружие и дезертировать, нарушив ряд и сломав оборону собственных союзников; побежать, не оборачиваясь и не разбирая дороги. Он не хотел снова ввязываться в этот бой.
Сегодня Келлахан долго не мог заставить себя свернуть в знакомый квартал. Управляющий второй (первой) ювелирной лавки, с которым он обычно хаживал сюда, заболел и не смог выйти. А документация и счета должны быть в порядке, тем более, что был уже чертов конец месяца, которые единорог начинал тихо ненавидеть. Поэтому он очень долго не хотел идти, решая, что может послать и кого-то из мастеров, но потом все же собрал себя, и, руководствуясь постоянным принципом "хочешь сделать хорошо - сделай это сам", все же вышел из дома. Правда, шел очень даже неспешно, по пути огораживая себя ставшим привычным магическим воздушным барьером.
Солнце давно село и на Войлу опустился благодатный мрак, в котором можно было скрыться. Как считали многие - от собственных проблем. Для Келля эта темнота стала спасением только от чужих глаз, но не от самого себя. Нажав на ручку двери, он даже заколебался и сделал шаг назад, но мысленно выдал себе пощечину за слабоволие и все же зашел.
Хрустальный звон колокольчика известил о новом посетителе, а единорог, впервые за два месяца, столкнулся лицом к лицу с Тэймином прямо с порога.
- Добрый вечер, - спокойно откликнулся он и пожал плечами, мол, ну не ждал, так не ждал, - Тогда положите мне их на стол, я проверю.
Он пропустил фразу на счет "поздно" мимо ушей. Ну, поздно. Ну и что?
