Похоже, Адам любил природу. Это как-то по-своему умиляло. И почему тогда отказался от пустыни? Не зелень, конечно, но хоть что-то поинтереснее белого крошева под ногами.
- Застал.
Джинн помнил первый снег не по сезону. Снег все не кончался, листья заметало им. Семена, спящие в земле, умирали, и спасти их не получалось. Помнил, как пытался согреть какой-то стебелек, почти жухлый, почти мертвый. Но зима оказалась сильнее магии джинна. А потом она накрыла собой все, и Фоуван до сих пор не знал, сможет ли когда-нибудь рассказать о том, что чувствовал в тот момент, когда все изменялось.
- Было похоже, что мир умирал.
Может быть, поэтому все стало вот так в Войле? Максемиллан слабо улыбнулся. Дурацкие мысли.

- Естественная смерть - это иное. Вы умираете вместе - или видишь старение одного, смерть не забирает раньше положенного срока. Ты горюешь, но справляешься с этим. Насильная разлука провоцирует злость и отчаяние куда большие.
Адам был рядом - молодой, здоровый, в той весне, что Войле уже неведома. Фоуван не удержался, провел тыльной стороной ладони по щеке человека.
- Быстротечность вашей жизни - может быть, как раз то, что нам нужно.
Слишком много общался с людьми. Слишком много видел разных, слишком много тратил время на их изучение, чтобы не задаваться подобными вопросами, чтобы не размышлять.
- Покупка продолжения весны - не худшая инвестиция.

- У нас и кричали. Громко, на разные голоса.
А сколько пророков набежало, сколько сразу оракулов, ясновидцев. Сколько умников. Но снег шел и шел, покрывал дорожки, кареты, пальто. Кончался и начинался вновь, и не более того. Свет остался прежним.
- Потом устали. Начали изучать. До сих пор изучают.

Джинн перевернулся на бок, чтобы видеть улегшегося на плед Адама, подпер голову рукой. Усмехнулся на слова о Лондоне. Не стоило говорить о том, что жизнь там вообще закончена, осталась только здесь. Портить покой зеленой оранжереи казалось едва ли не преступлением.

- Дорогие вы для питомцев. Даже слишком, - пальцы начали перебирать светлые мокрые пряди, распутав полотенце. - Далеко не все могут позволить себе озаботиться слугами. У нас не меньше, чем у вас, нищеты и проблем.
Голод немного утих, на смену ему пришла едва ли не ленивая дремота, похожая на довольство сытого кота, находящегося в тепле и заботе хозяев. Вспомнилось, как он был на людской войне, как был на их праздниках после нее. Терял друзей из числа смертных, простых, видел, как их решетчат пули. Вот здесь, у шеи, попадала пуля - пальцы коснулись горла человека - вот здесь, у сердца, у груди, пробивая ребра.
- Ваш мир очень изменился на последние сотню лет. А за тысячу стал неузнаваем,- улыбка. - Ваша жизнь идет очень быстро, даже не знаю, как ей можно принадлежать.

- Что - наука?
Фоуван был далек от тех, кто что-то добывает, что-то изучает. В этом его круг ограничивался людьми и созданием артефактов. Может быть, лет через триста, под самый конец жизни, вдруг втемяшится в голову, начнет новое. Бес в ребро - ему всегда нравилась эта людская точная поговорка.

Это "не стало" неприятно кольнуло в груди. Мимолетно, мимика ответила нахмуренными бровями, очень захотелось сказать что-то едкое. Джинн прикрыл глаза, лег рядом, глядя в ненастоящее небо. Иллюзия.
Адам был очень молод. А джинн - очень стар. Мир же шагал дальше, тянулся от А до Б, бесконечно протянутого Б, и все равно ему было и на человека, и на науку, и даже на существо. Оно не вечное. А значит - ничтожное по меркам миров.

- Не говори так, - вырвалось против воли.
Что еще сказать, как продолжить? Адам неизменно остужал в меру своих сил пламя. Пока оно не начинало бунтовать и пожирать, держал усмешки и издевки - те, что в самом деле могли унизить не вовремя.
- Кто-то из ваших людей сказал про бабочку. Не помню точно... что она взмахивает крыльями, и все-таки что-то меняется, хотя, казалось бы, никакой связи.
Белая бабочка с черными по краям, будто опаленными крыльями, приземлилась на нос Адама. Джинн коротко усмехнулся. Морок выдавали искры, бегущие по нитям тонких крыльев, питая черное-черное.

Джинн захохотал. Безграничны!
- Ты сам читал о наших войнах.
Нет, они создавали чудесные картины, музыку, делали постановки. У них были свои знаменитости, свои фавориты истории, свои забытые гении. Все было так же, как у людей. И "прогресс", и борьба за него - все было, были и убийства, поджоги, предательства.
- Магия дает искушение почувствовать себя богом.

Бабочка растворилась в слабо сжатом кулаке, серым дымом исчезла в воздухе.
Джинн подниматься не спешил. Протянув руку, погладил Адам по спине, вдоль острого позвоночника, скользнул взглядом к бутылке.
- Слабая настойка из местных ягод. Ее разбавляют водой и дают детям во время праздников. Попробуй, она вкусная.
Чем-то напоминала компот, разве что градусом была побольше. Кислые ягоды подслащали, настаивали, продавали задешево, но настойка неизменно пользовалась спросом. Эту готовила Элиза, что Адаму и было сообщено.

Он только покачал головой. Алкоголь не переносился в любом виде, даже столь безобидном. Ни вкус, ни запах не нравились, даже если последствия не настигнут так, как могли бы человека.
- Не знаю, - джинн пожал плечами. - Наверное, нет. Когда зима вокруг несколько столетий, как-то не думаешь о лете.
Хотя, сделал ведь оранжерею. Относительно недавно, как обычно просто взбрело в голову. Может быть, и соскучился по солнечному яркому теплу. Первое время все повально строили, выращивали, пытались воспроизвести природу, когда стало понятно, что сама она не откликнется.

Фоуван рассмеялся.
- Ты как кот, Адам.
Максемиллан устроил голову на бедрах Адама, закрыл глаза - искусственное солнце светило прямо в них.
Мальчишка вполне себе представлялся ребенком - маленьким. С какой-нибудь большой книгой, которая едва умещается на коленях. Губы старательно шевелятся, читая сложные слова. Потом закрываются глаза, дрема берет свое и - бац! Еще один приступ смеха.
А может быть, это воспоминание о нем самом - почти стертое. А лицо матери и вовсе в тумане, только ярко-алые кудри, цепочка на шее.
- Кажется, со мной тоже было так в детстве, - пробормотал джинн неуверенно. - Помню, что недалеко от дома была быстрая река, в которой запрещали купаться - слишком сильное течение. Но мы все равно купались, потом сушили одежду, по неопытности поджигали. А что ты еще делал в детстве?

Джинн понимающе улыбнулся.
- Тебе и нужен такой - подбивающий.
Шевельнул головой, мол, сильнее, не чувствуется ведь. Было спокойно и хорошо, того глядишь - заснуть можно под солнцем да неторопливым перебиранием волос.
Чуть не спросил - "почему был?" Ответ сам оказался на языке, потому и промолчал. Был - и все тут, теперь его здесь нет.

- Я бы тоже таких чертей надавал... - и это было абсолютно искренне.
Джинн помнил, что тоже в детстве ловил рыбу, отец учил. Грэтхарда - уже нет. Дед умер после рождения внука, но Войла уже стала ледяным царством, ловить нечего было во льду. Он был глубоким, ясным, бессмертным.
- Думаю, если бы Грэтхард не был джинном, он бы уже раз сто умер. Вечно лез в огонь, камин. Когда был совсем маленьким, пытался проглотить свечку. Мол, она же как мы. Дурные вы, дети...
Донельзя дурные. Абсолютно не похожие на взрослых. Где то безумство сына? А где будет этот Адам, когда повзрослеет? Джинн даже не думал о том, что не сможет. Повзрослеет, изменится, совершит еще миллион глупостей. Накурился ведь - уже нескучно здесь.

- На что еще он тебя подбил? Куришь тоже из-за него?
Вообще джинн думал, что Адам не балуется такими вещами. Оказалось - балуется едва ли не больше самого джинна.
- Кстати, и вправду - белые... - с каким-то удивлением заметил Фоуван, касаясь высохшей пряди. Под солнце и без полотенце волосы быстро обрели прежний цвет, кори посветлели. Не знать, что покрашены, даже разницы не заметишь.

- Да. Он редко тут бывает.
Так было удобнее и отцу, и сыну. Нужно будет - встретятся. Удивительно, но смерть матери и жены разделила не тогда, в детстве, а после. Когда оба вдруг поняли, что ничего больше не держит, что женская нить, что могла бы сохранить семью, так и не появилась - то потенциальная дама не нравилась Максемиллану, то Грэтхард воспринимал в штыки, не желая и на минуту оставаться с будущей мачехой.

Покачал головой, наслаждаясь массажем в волосах. Котом чувствовал уже себя. Огромный и лежащим на солнце.
- Он строгий, занудный и серьезный взрослый джинн.
Ладили, не ругались всерьез - и ладно.

- Значит, и сигареты не курит?
Впрочем, трубка - несколько иное. И далеко не всем приходилась по вкусу. Джинн и сам не сразу оценил, второй опыт был из интереса, так что мифического друга Адама он вполне себе понимал.

- Но строгий и серьезный, я так понимаю? Это где это? - даже как-то недовольно взглянул, едва ли не ворча.
Солнце вновь ударило в глаза, и джинн, ругаясь, приглушил свет, ненадолго замирая, контролируя магию. Теперь можно было по крайней мере видеть лицо Адама, хотя все больше хотелось заурчать и тихо-мирно уснуть, особенно когда к одной руке присоединилась вторая. Такими "пытками" можно вить веревки.

- У тебя красивый смех, Адам.
Было непривычно слышать столько смеха человека. Тому явно было приятно и довольно сейчас и здесь, и джинну это нравилось. Нравилось, что Рид улыбается искренне, дольше, чем на пару секунд. Так он становился живым, а не ладно скроенным механизмом, который просто знает, какие следует выдавать реакции.
- Тебе не скучно в доме без дела?
Книги, разговоры со слугами (Фоуван даже не сомневался, что мальчишка подружился с кем-то из них), но особенно-то ничем не займешься. Прав нет, но обязанностей-то тоже кот наплакал.

Вновь пришлось открыть глаза, посмотреть внимательно, хотя надолго не хватило - слишком лениво.
- Рейку разболтала, - без тени сомнений.
Ну а кому еще было? Ни с кем прочим из Венатора Адам не разговаривал, а утром у тех наверняка было время перемыть косточки старому бедному джинну. Аж фыркнул.
- Все существа сильны. Не будешь строгим - ничего не выйдет.
Ладно, не все. Но Венатор собирал лучших, точно так же, как СОЛ. Впрочем, впрочем... а, черт с ним, с тем странным воякой.

- Я подумаю, - откликнулся вяло джинн.
Ничего важного дома не хранилось. Дом - это дом, подкупить слуг не сильно-то большая проблема, так что есть ли смысл рисковать. Тем не менее, дела были, именно те, которым Элиза периодически ужасалась, открывая ящики стола и с трудом засовываю макулатуру обратно.
- Но ты ведь понимаешь, что большинство из дел будет связано с рабами? - еще тише, словно в дреме.
Максемиллан тряхнул волосами, прерывая массаж. В самом деле уснет. Вроде бы и ладно, но Адам сегодня был необыкновенно открытым и теплым, и упускать этого не хотелось.
- А ты с трудом принимаешь комплименты. Это не в первый раз, - убрал голову с коленей на плед, сунул руку в корзину. Сигареты нашлись сразу же, где-то там же лежала трубка мальчишки, укрытая от солнца тряпицей. - И зря. Я бы даже говорил их чаще, - улыбка.

Мальчишка вновь перевел тему. Фоуван еле сдержался, что не дожать, но это бы значило, скорее всего, порчу вечера. Прищурился только, потом отвел взгляд, но ничего не сказал.
- Хооо... - протянул он полу удивленно. - Ты решил подойти основательно.

Слабые места. Да такие же, как и у людей. Вопрос в скорости реакции и магии, которая, на минутку, бывает еще и защитной.
Дымок взвился к искусственному небу. Не хватало только птиц в ветвях деревьев.
- Обычно у человека есть только первый удар. От того, насколько он успешен, зависит зачастую итог боя с существом, - размеренно говорил джинн. - В Лондоне справиться с неподготовленным физически магом легче простого. Но лишь с таким.
Эльфы и нимфы, феи - они были зачастую не сильнее людей там, у них. А то и слабее, особенно если только и занимаются здесь, что просаживают деньги родни и трахают рабов.

- А анатомию лучше изучать на практике, - ладонь легла на талию, провела по бедру. Джинн рассмеялся. - Не волнуйся. Сегодня слишком хороший вечер, чтобы принуждать тебя к чему-либо.
По крайней мере, сегодня Адам мог свободно говорить и смеяться. А это для него - закрытого здесь, себе на уме книгочея, было уже много.

Джинн не шевелился, не желая спугнуть легкие касания. Если бы Адам знал, как нравится это - пусть почти неощущаемое. Даже собственное обещание минуту назад показалось глупостью.
"Я всегда выполняю свои обещания".
- А может быть, этот вопрос нужно задавать вам?

Два мира, соединенные по прихоти магии, населенные существами, иногда поразительно похожими друг на друга. Что это? Шутка? Существовала ли Войла меньше, чем людской мир?
Может быть, роль Войлы было не унижение, а защита?
Мир не переделать, вот в чем вся шутка. Если бы он был против, он бы дал понять. Например, отсутствием лета. Хах.

- Может быть, это вы похожи на нас? - Фоуван взял аккуратно пальцы, что его касались, в свою ладонь, приложил к губам - костяшки, кончики, тыльную сторону, нежно целуя. Точно такие же пальцы, как у него. Немного более хрупкие, но это уже мелочи, незначительные детали. - Я не могу сказать, чей мир древнее. И почему различаемся мы магией. Ведь у вас были тоже... святые? И даже, кажется, ведьмы, которых вы сжигали.

Фоуван не слишком понимал политическую подоплеку этого сожжения, лишь то, что некоторых людей, непохожих на других, всегда убивали. У существ так не было - не убивали за хвосты и уши, убивали ради территории, ради богатства, но это - иное.

Отредактировано Maksemillan (2015-08-15 10:04:25)